Если говорить о хомячках, то все очень сложно. Можно сказать, новейшая история нашей семьи неразрывно связана с этими зверями. Сначала был Альберт, но он стал Дусей, потому что ребенок захотел, чтобы все-таки была девочка. Альберт-Дуся жил долго, любил жрать кузнечиков и крутил колесико. Потом она (он) отправилась в хомячий рай, где кормушки набиты зерном, а колесики крутятся сами собой, а мы приспустили траурные флаги на нашем замке и возрыдали. Порыдав полгода, было решено возродить популяцию, потому что скотина в доме быть должна.
В магазине на продажу была выставлена коллекция из двух хомячков. Это только потом мы поняли, что их просто не брал никто по причине общей дефективности, а тогда вскричали: «Почем килограмм, заверните обоих!» Честно говоря, я хотела взять того, кто пожирнее, во мне проснулась этакая крестьянская хватка, но в Василиске она не проснулась, она пожелала в собственность и мелкого хому, который задумчиво качался, уцепившись лапкой за прутик. Только потом я поняла, что неспроста он так презентовал себя.
— Берите обоих! — сильно волновался продавец.
— Но у них будут дети! — резюмировала я, сраженная собственным воображением: мерещился вал хомячков, которые, в конечном итоге, выживают нас с жилплощади.
— У них ничего не будет, она — альфа-самка, она подавляет, — сплетничал неделикатно продавец, — Берите, мы вам хорошую скидку сделаем!
Я отсчитала 350 рублей за опт (это очень выгодно — так-то животное стоит все 200, но если берете все стадо, то полтинник скидывается), и только потом я поняла, что можно было бешено торговаться, и скинули бы все 200, потому что, когда мы изъявили желание забрать мелкого, то сотрудники магазина заулыбались, и даже директор вышел посмотреть на нас. Мне показалось, что он хотел расцеловать нас, но, чтобы не привлекать пристального внимания к такому странному дружелюбию, просто пожелал нам удачи и даже посулил скидку на тримминг собаки. Из собак у нас наличествует только кошка Муся, поэтому мы сдержанно отказались. Чтобы мы не передумали, нам быстро пробили чек и сказали, что магазин закрыт на учет. И только потом мы поняли все коварство зверопродавцев. И почему у них окна, несмотря на прохладную погоду, были настежь.
Дома мы осмотрели покупку. У большой хомячихи ушки были в мелкую дырочку. А мелкий хомяк вонял. Мне кажется, глагол «вонять» малоэмоционален к тому, что мы учуяли. Представьте, рота солдат-новобранцев бежит 3 километра в китайских синтетических кроссовках. Потом бойцы спят в этой обуви, а также совершают различные воинские движения. Так вот, запах их носков — это просто детсад какой-то против нашего хомячка. Складывалось стойкое ощущение, что нам достался гений запаха, скунсы мира по сравнению с нашим животным — флакончики «Шанели». Хомяк сожрал зернышко, лег спать, а мы захотели срочно эмигрировать — жить стало невозможно, а постоянно носить респиратор — жарко.
В конечном итоге, после того, как все попытки избавиться от хомяка путем сдачи в магазин, были жестко пресечены дочкой, намекнувшей, что гарантия на грызунов не распространяется, и то, что взяли — то ее навеки, и мы научились жить с этой вонючкой. Для начала мы дали ему имя одного архитектора-авангардиста, чем реабилитировали мои комплексы, полученные в результате научных изысканий. Дусю мы тоже хотели назвать как-то этак, но не прижилось, тем более Василиса задумчиво сказала, что, возможно и этот хомяк — мальчик, так что пусть, до выяснения обстоятельств, побудет Дусей. Мы привыкли к открытым окнам, а когда сошел снег и перестали выть метели, то стало совсем хорошо — пока ребенок был в школе, хомяки жили на балконе, когда она возвращалась с учебы и ставила клетку в комнату — посещали балкон мы.
Хомяк N развивался хорошо — с аппетитом кушал, крутил колесико, вонял и как мужчина по отношению к Дусе себя никак не проявлял. Дуся время от времени истерила, но больше любила, встав на задние лапки, наблюдать за нами. В эти моменты хомяк N вонял особенно изощренно. И мне казалось, что они ржали над тем, как мы зажимаем носы, пробегая мимо клетки.
Но судьба сжалилась над нами, и хомяк N умер, пока мы ездили в деревню. Он лежал, обняв свои зернышки, а нам было его мучительно жалко. Дуся на нервах крутила колесико, возможно, сожалея о том, что навеки осталась девицей.
Ну что ж, не она первая, не она последняя. Может, она вообще — самец, мы так и не поняли.