Был период — держали домашний скот в виде хомяка. Я когда его увидела, то сразу полюбил навеки, потому что это была моя реинкарнация в более миниатюрном варианте. Всю жизнь я хотела быть крохотной, полосатой и очень стремилась к свободе. А он как раз был совсем миниатюрен и воплощал это стремление в жизнь. Потому что если весь день лизать прозрачный пластик клетки, то наверняка можно пролизать дырку и смыться, это любой хомяк знает. Правда, еще не продырявил никто, потому что трудится нужно лет эдак шесть-семь непрерывно. А хомяки живут всего два года, после чего безжалостный Хронос или, возможно, хомяковы Мойры прерывают нить героической жизни, и клетка остается недолизанной, а свобода — недосягаемой.
Его звали Альберт. Не представляю, чтобы хомяка звали как-нибудь иначе. Если он женщина, то Ромуальда. Все должно быть изысканно, я бы сказала, с неким тонким подтекстом. Вот, к примеру, сидят гламурные барышни, пошвыркивают дорогущий кофеек, и разговаривают о лысых дорогих собачках. А я так небрежно: «Хомяк Альберт сегодня кусок газеты сожрал». Все-таки звучит, согласитесь, и крыть нечем — ну подумаешь, лысая многодолларовая псинка страз Сваровски проглотила, эка невидаль. А когда хомяк Альберт стоимостью 200 рублей сжует газету — это да, это поступок. Это просто dos атака против независимой прессы.
Но есть варианты. Оказывается, хомяки имеют много национальностей, просто дети Советского Союза какие-то. Не помню точно, мне продавец с демонической внешностью с дрожью в голосе перечислял породы. С такими черными тенями над глазами, черным лаком на руках, лысым черепом вообще-то торгуют колдовским зельем, или, на худой конец, ночуют на кладбище в уютной могилке. Но этот оказался не так то прост. «Хомяки», — сказал он, гипнотизируя меня и несколько интонационно подвывая, — «Хомяки — это существа, которые очень любят морковочку!» И вот тут бы ему было бы уместно вонзить клыки в мою нежную шейку, или съесть парочку живых и теплых хомячков. Но он не останавливался. «А если вы их угостите апельсинкой, то они будут вам благодарны». Ну, я сразу представила, как хомяк Альберт рисует круг на полу клетке, ставит свечи и возносит мне славословия, выковыривая из передних резцов кусочки фрукта.
«А они кусаются?» — осторожно спросила я. Порождение тьмы содрогнулось: «Ну что вы! Вот если вы надавите на его животик и сделаете больно, он может прикусить! Но это будет на вашей совести!». Моя совесть издала стон и стала договариваться с руками, чтобы они никогда эту мелкую рыжую гадость не брали и ничего там не давили. «А можно чтобы это был мальчик?» — ловко перевела я разговор в более конкретное русло. «Я здесь затем, чтобы определять пол хомяков», — строго и сухо сказал человек в черном. «А как вы их определяете» «Ну как-как! По пипиське!»
Я думаю, все-таки это великий человек — красить ногти в черный цвет и определять пол по хомяковой пипиське — не каждый сможет.