Никто ничего не отнял —
Мне сладостно, что мы врозь!
Целую Вас через сотни
Разъединяющих верст.
Марина. Цветаева
Они связаны швартовым в один портовый безымянный город, спрятанный в полумгле. В этом городе давно ничего святого не осталось, кроме кладбища кораблей. Здесь суда приют находят, ложась на отмель, их оплакивают волны за рубежом. Оказалось, что никто ничего не отнял, и от этого безвыходно хорошо. Каждый раз, встречаясь взглядами у причала, начиная путь к погасшему маяку, он все думает о том, как она молчала, когда шаг его укладывала в строку. Она думает о том, что, не сбившись с курса, невозможно осознать глубину потерь. По следам вода идет и сверкает тускло, возвращаться им приходится по воде. Корабельный остов тянется, словно остров. Это память, разъедающая металл, говорит о тех, кого забывать непросто, и надежно прячет тех, от кого устал. А они идут по краю и повторяют ежедневную, неизбывную ерунду.
Их суда песок царапают якорями.
Неужели ты когда-нибудь потеряешь?
Неужели я когда-нибудь обрету?
****************************************************
ответ на Они связаны
Павел Шульга
На рассвете зюйд-вест влетает в приморский город беспардонной оравой уличной детворы. Он взбирается на лобастый крутой пригорок и оттуда со свистом рушится на дворы, колобродит на перекрестках безлюдных улиц, кулаками колотит в окна пустых домов. Одинокий платан кивает ему, сутулясь, да скрипят корабли, очнувшись от теплых снов.
Их осталось лишь двое — жителей. Старожилов. Остальные давно разъехались кто куда: из кого-то работа вытянула все жилы, кто-то просто стремился в новые города. А для этих двоих родной оказалась пристань, крики чаек с утра, вихрастый шальной зюйд-вест. И не важно, сто лет пройдет или даже триста, это место им ближе самых чудесных мест. И поэтому сразу, с самого их начала, их судьба улеглась в единственнную строку: просыпаться под крики чаек в тени причала и бок о бок идти к погасшему маяку.
Вот об этом он молча думал все эти годы, тихо глядя, как в небесах плывут облака: нам с тобою идти — и в солнце, и в непогоду — до зовущего нас погасшего маяка. И за рыжей спиной заржавленного понтона бесконечно качало море лазурный шелк.
Сколько миль я проплыл, тебя потеряв, Юнона. Но теперь я тебя обрел.
Я тебя нашел.