Глазам дано не только видеть

После сотен миллиардов лет он вдруг вообразил себя Амисом. Не комбинацией волн фиксированной длины, что все это время в целой
Вселенной была эквивалентом Амиса, а звучанием имени. В память
осторожно, несмело закрадывалось воспоминание о колебаниях звука,
давно им не слышанного и больше ему не слышного.
Новое, увлечение вызволило из глубины памяти еще множество вещей,
таких же древних-предревних, чей возраст измерялся эрами, эпохами,
вечностью. Амис выровнял энерговихрь, сгусток своей индивидуальности в безбрежной всеобщности, и его силовые линии пролегли меж звезд.
От Брок пришел ответный сигнал.
Конечно, решил Амис, Брок нужно сообщить. И почувствовал слегка
трепещущий нежный энергоимпульс Брок:
- Амис, ты идешь?
- Конечно, иду.
- И в состоянии будешь участвовать?
- Да! — Силовые линии Амиса пронизала дрожь волнения. — Абсолютно
точно. Я придумал совершенно новый вид искусства. Что-то в самом деле
невероятное.
- Зачем ты впустую тратишь энергию? Неужели ты думаешь, что после
двухсот миллиардов лет можно изобрести нечто новое?
На какой-то миг импульс Брок вышел из фазы, и связь пропала:
Амису пришлось спешно корректировать свои силовые линии. Он отдался
течению других мыслей, созерцая стремительное движение опушенных
звездами галактик по бархату небытия, и, охватив сознанием
межгалактическое пространство, ощущал биение силовых линий в бесконечном множестве проявлений энергожизни.
Амис воззвал:
- Брок, прошу, впитай мои мысли. Не экранируйся. Я хочу
использовать Материю. Представляешь: Симфония Материи! Что толку
биться над Энергией? Согласен, в Энергии нет ничего нового — откуда в ней новому быть?! Но разве это не указывает на то, что следует взяться
за Материю?
- Материя! — В энергоколебаниях Брок возникли волны отвращения.
- Почему бы и нет? - возразил он. - Мы сами когда-то были
материей… Кажется, триллион лет тому назад! Так почему бы посредством Материи не создавать фигуры, или абстрактные формы, или…
слушай, Брок… почему бы не воплотить в Материи — имитационно,
конечно — нас самих, какими мы были когда-то?
- Не помню я, как это было. И никто не помнит, — отвечала Брок.
- Я помню! — горячо возразил Амис. — Я думаю только об этом, ни о чем кроме, и уже начинаю припоминать. Брок, позволь, я тебе покажу.
Если я прав, если так и было — скажи. Прошу тебя, скажи!
- Нет. Все это мерзко и глупо.
- Брок, прошу, позволь мне попробовать. Мы же старые друзья, с самого начала… мы же вместе стали излучать энергию… с того самого
мгновения, как сделались теми, кто мы есть. Брок, пожалуйста!
- Хорошо. Только быстро.
Такого возбуждения в собственных силовых линиях Амис не ощущал
уже… сколько? Если его попытка удастся, у него достанет сил
использовать Материю перед ассамблеей энергосущностей, уже который
век, которую эпоху столь безотрадно ждущих чего-либо нового.
Материю разметало меж галактик, но Амис, отбирая все атомные
крохи с каждого кубического светового года, собрал ее, сбил ком в пластичную массу и придал ему форму сужающегося книзу яйца-овоида.
- Брок, неужели ты не помнишь? - осторожно спросил он. - Разве
это ни на что не похоже?
Вихрь Брок судорожно вибрировал в фазе.
- Не заставляй меня вспоминать. Я не хочу.
- Это было головой. Ее называли: голова. Мне это помнится
настолько отчетливо, что так и подмывает произнести. Я имею в виду —
звуками. — Амис подождал, потом попросил: — Взгляни.
У овоида в верхней части появилось: «ГОЛОВА».
- Что это? — У Брок, казалось, затеплился интерес.
- Слово, обозначающее голову. Символ звукового выражения слова.
Брок, ну скажи, что ты вспомнила!
- Вот тут, посредине, кажется, что-то было, - донеслись
неуверенные мысли Брок.
Образовалась вертикальная выпуклость.
Амис воскликнул:
- Да! Нос — вот что это такое! - Появилась надпись: «НОС». — А это, с каждой стороны, глаза. — «ЛЕВЫЙ ГЛАЗ — ПРАВЫЙ ГЛАЗ».
Амис любовался своим творением, пульс его силовых линий обрел
торжественность. Но можно ли с уверенностью сказать, что ему самому
это нравится?
- Смотри, - называл он, дрожа от нетерпения, - подбородок,
адамово яблоко, ключицы. Слова возвращаются ко мне. - И все слова
обозначились на его создании.
- А у меня уже сотни миллиардов лет их и в мыслях не было, -
упрекнула Брок. — Зачем ты напомнил? Зачем?
На какой-то миг Амис сбился:
- Что-то еще. Органы слуха… нечто для приема звуковых волн.
Уши! Но куда их притиснуть? Не помню, где они были?
От Брок уже исходило неистовство:
- Оставь это! Брось! И уши свои дурацкие, и все остальное! Не помню!
Амис, слегка озадаченный, спросил:
- Что плохого в том, чтобы помнить?
- Что?! Да разве тогда все это было таким вот грубым и холодным?
Куда подевались упругость и теплота? Да разве такими были глаза,
которые жили, источая нежность? А губы? Разве сравнить те, что ты сделал, и те, что дрожали, когда, мягкие, прижимались к моим? -
Силовые линии Брок бились и вибрировали.
Амис взмолился:
- Прости! Прости меня!
- Ты хочешь напомнить, что когда-то я была женщиной и знала
любовь, что глазам дано не только видеть и что не стало никого, кто
дал бы мне испытать это, кто заставил бы мои глаза излить печаль
сердца.
Резко, будто наотмашь, плеснула она материей на грубо слепленную
голову и бросила:
- Пусть вот у этих — получится, пусть они — испытают, — и, сменив
полярность, улетучилась.
Некоторое время Амис всматривался, вспоминая, что когда-то и он был мужчиной. Но вот энергия его вихря надвое рассекла яйцевидную
голову, и он помчался обратно сквозь галактики по энергоследу Брок,
снова туда, к нескончаемому страшному суду бессмертия.
А глаза на рассеченной голове Материи так и остались блестеть
влагой, которой брызнула Брок, изображая слезы. Голова из Материи
творила то, что было уже недоступно энергосущностям: она лила слезы,
оплакивая все человеческое, нежную красоту тел, от которых они некогда
отреклись… Давно — триллион лет тому назад.