Перевязи троп, перепутья трав,
колыбель весны ее, теплый кров,
он шептал ей: «Только не умирай, а не то во мне застывает кровь».
Он молился в неба остывший миг, говорил с ней долго, глядел в закат,
а потом садился с собой самим, теплый хлеб доставший из узелка,
преломлял и ел. Остывала пыль, бронзовела в ласковости луча.
Ветер падал оземь и гнул ковыль, ветер мысли суетные качал.
Он вставал и шел в придорожный зной, до груди клубящийся жар земной
и смотрел, как даль серебрила ночь, говоря «мне просто, ведь ты со мной» —
и внутри цвело, и жила душа, словно в нем под утро, как на росе,
отпечатан тихий господень шаг оттого, что он для нее был всем.
И она распахивала окно — воздух пился, колодезен и студен.
Улыбаясь, думала: «Мы одно.
Вот он вышел. Он скоро ко мне придет".