Предательство Генерала Корнилова
11 октября 2007

К весьма забавным курьезам иногда приводит незнание некоторыми нашими монархистами общеизвестных событий Отечественной истории. Так, на ряде сайтов, администрация которых заявляет о своей приверженности идее возрождения монархической государственности, иногда появляются фотоснимки генерала Корнилова, с утверждениями, что он являлся сторонником восстановления монархии (!). При этом конфликт Корнилова с временным правительством Керенского преподносится едва ли не как попытка «контрреволюционного переворота».
Между тем широко известно, что в дни февральского мятежа 1917 года Лавр Георгиевич Корнилов одним из первых переметнулся на сторону злейших врагов самодержавия — министров самозванного временного правительства, с которыми впоследствии и сцепился в смертельной схватке за власть. Впоследствии, никакие подвиги в борьбе с большевиками не могли смыть с Корнилова позор измены Богу, Государю и Российской Империи.
Вышеперечисленное не нуждается в особых доказательствах, однако в целях ликвидации политической безграмотности мы приведем небольшую выдержку из сборника «Православный Царь-мученик», М., 1997, издательство «Паломник», стр. 286−288. Автор — игумен Серафим (Кузнецов):
«7-го марта временное правительство вынесло свое постановление о лишении свободы низложенного Николая II и Императрицы Александры Федоровны.
8-го марта в 8 часов 45 минут Корнилов в сопровождении своего адъютанта прапорщика Долинского и начальника Царскосельского гарнизона полковника Кобылинского отправился в Царское Село, куда прибыл в начале 10-го часа утра и вызвал на вокзал коменданта Царского Села подполковника Мацнева. С вокзала Корнилов с вышеуказанными лицами поехал в Александровский дворец, где вызвал к себе обер-гофмаршала графа Бенкендорфа, находившегося безотлучно при Императрице и просил его узнать у „Александры Феодоровны“, когда она может его принять. Бенкендорф, волнуясь, пытался узнать причину приезда Корнилова, дабы к этому подготовить Императрицу, но главнокомандующий революционных войск грубо и категорически отказался что-либо о цели своего приезда, требуя немедленно выполнить данное им приказание.
Граф пошел в покои Императрицы, сообщил ей о Корнилова и о его желании видеть Ее Величество, сразу догадалась о цели приезда и сказала, что примет через десять минут, а сама встала пред иконой Божией Матери, прося помощи в предстоящем новом испытании.
В 10 часов 30 минут к Корнилову вышла Императрица в наглухо закрытом платье и, ни с кем не здороваясь, сохраняя спокойствие духа, попросила всех сесть.
Когда сели все, села и Государыня; обращаясь к Корнилову тихим спокойным голосом, сказала: „Чем могу служить и чем обязана вашему визиту?“
Корнилов встал с места и сказал: „Я здесь по поручению совета министров, решение которого я обязан вам сообщить и выполнить его“.
Императрица немедленно встала и сказала: „Говорите, я вас слушаю“.
Корнилов начал читать постановление совета министров о лишении свободы Александры Феодоровны и, когда дошел до места о том, что в Могилев отправлены депутаты для ареста Государя, Императрица, слушавшая постановление, молча и низко наклонив главу, сказала: „Не продолжайте“. Но Корнилов, вопреки воле Императрицы, дочитал до конца
постановление. Затем объявил Государыне, что она с сего момента арестована. Тяжело было слышать эти слова, сказанные в грубом тоне от того генерала, который был облагодетельствован Государем больше, чем кто другой. В этот момент Императрица взяла себя в руки, не показав своего тяжелого душевного волнения и чрезвычайного страдания. Легче было бы ей выслушать такое объявление от человека в „товарищеском“ костюме, чем от генерала с царскими орденами. Только после она сказала: „Не ведает, что делает. Бог ему судья“.
Государыня просила прежде всего за своих больных детей, дабы они не были лишены врачебной помощи. Корнилов разрешил приходить врачам к больным детям при непременном условии, что их должна сопровождать охрана. Императрица убедительно просила Корнилова оставить часть дворцовой прислуги, к которой дети привыкли. Жестокое сердце революционного генерала не сжалилось над воплем бедной беззащитной матери, он в просьбе отказал, оставил только фельдфебеля Деревенку, находившегося при Цесаревиче Алексее Николаевиче. Помимо его оставил из прислуги дворцовой самое необходимое число и тех, кого сам пожелал, а не тех, кого желали дети и Императрица.
Придворным чинам Корнилов объявил, что, кто хочет остаться во Дворце, то пусть ему об этом тут же заявит, и он будет состоять на правах арестованного. Граф Бенкендорф согласился остаться, а личный секретарь Императрицы граф Апраксин не нашел нужным остаться. Здесь узнались искренние друзья, как сказано: в скорби познаются искренние друзья. Тут же по распоряжению Корнилова было прервано всякое телеграфное сообщение с Александровским дворцом, строго запрещены Государыне и детям какие бы то ни было разговоры по телефону. Также приказано подвергать строгому контролю письма Царицы, детей и оставшейся дворцовой прислуги. Затем Корнилов вышел из покоев Императрицы, распорядился снять прежний караул и заменить его революционным караулом.
Исполнение должности коменданта Дворца было возложено Корниловым на полковника Кобылинского, а наблюдение за правильным выполнением инструкций, установленных Корниловым, поручено коменданту Царского Села подполковнику Мацневу. Знамя Сводного Гвардейского полка было приказано из Дворца немедленно вынести. Командир полка при выносе знамени плакал как ребенок, прося разрешения проститься с Государыней, это было ему разрешено, но в присутствии Кобылинского. Этот верный долгу присяги полковник при прощании с Царицей не мог говорить от слез, а она, как любящая мать, утешала его, советуя прибегать в скорби к Богу.
Так неожиданно приезд Корнилова нанес новый самый тяжелый удар больному сердцу Императрицы. Будь это сделано по приезде Государя, было бы много легче».