В старом кафе, где двенадцать столиков и алтарь, —
Барная стойка для причащенья заблудших душ.
Ждёт исповедник, когда отойдёт февраль
В вечное царство забытых приходом стуж.
Вздрогнувшим зверем, почуяв приход весны,
Выгнется город и сбросит и снег, и мех.
Я пригублю свой виски, сомну листы…
Старый мой бармен, писать на глазах у всех
Долгую исповедь — вечный сизифов труд:
Пишешь о духе — читают о том, с кем спишь.
К миру извне всё сильнее теряешь слух,
И эхолот всё охотней врастает в тишь
И в глубину заповедной такой страны,
Где смотрят Фауст и Гретхен в твоё окно.
Душу продашь — не почуешь своей вины…
Ждёт исповедник, когда ты допьёшь вино
/Виски, шампанское, яд или просто чай/,
Чтоб подписать на салфетке знакомый текст:
«Всё достоверно. Вчера отошёл февраль.
Я забираю всю паству из этих мест,
Всю седину, белоснежность, грехи, печаль,
Ноты, вериги, двенадцать заблудших душ…".
Бармен с улыбкой посмотрит куда-то вдаль,
Скажет негромко: «Дружище, приятных стуж».