Ты дрожишь… А давай я согрею тебя? Давай?
Верь, меня не пугает ревущий в тебе январь,
Ты держи меня за руку крепко-крепко, не отпускай,
Я отдам без остатка тепло все, и даже больше!

Будто кто-то друг к другу нас взял и приворожил,
Я теперь не бесцельная масса костей и жил,
Обнимаю до боли причину дышать и жить,
В белом платьице легком, в чёрный смешной горошек.

Если сбиты ориентиры и смешаны верх и низ,
В ледяной круговерти чужих равнодушных лиц,
Станет тяжко-ты сразу душою ко мне тянись,
И запомни, я рядом и я, как никто, реален.
… показать весь текст …

Чужая жизнь дырявой майкой присохла намертво — не сорвать, так ощущается всей изнанкой кольнувший спину недобрый взгляд. Так щурит бельма чужая память, мол, сам-то помнишь своё лицо? Жена чужая, амур-засранец, мой безымянный с её кольцом. Калейдоскопом колеса, палки, слова чужие — полынь и желчь. Чужую ж клетку сломать не жалко, ломать-то проще, чем уберечь. Сбежать хотелось, да не бежалось — старик, шепчу себе, молодцом. И вдруг… Ладонью плеча касаясь, чужие дети зовут отцом. Слепая пряха чужую прялку взяла — мою намотала нить, чужая жизнь дырявой майкой присохла… Буду её любить.

Сколько раз мой ангел-хранитель своим крылом
Прикрывал меня от макушки до самых пят
От камней, от боли, от острых обидных слов.
И устал мой ангел. И кости мои хрустят.
А ведь я же и вправду жив-то едва-едва.
И осколкам боли, живущим в моей крови,
Слишком тесно. И нервы вспыхивают, как дрова.
И растут осколки. И горло моё хрипит.
Я не мастер смысл вкладывать между строк.
И, как правило, меня хватает совсем на чуть…
Очень трудно промазать, прицелившись в свой висок.
Не молись за меня. Не ставь за меня свечу.