я открываю глаза и вижу, как мир хрипит со шнурком на шее.
и старость ближе, и вечность ближе, а я, привычная рыть траншеи,
привыкну скоро копать могилы, швырять цветы, хоронить надежды.
нас в школе многому не учили — какую нужно носить одежду,

как рано следует просыпаться, как швейной ниткой заштопать рану,
как не заплакать, кусая пальцы, как воплощать, а не строить планы.

вот я — учебник в смешной обложке, ходячий сгусток ненужных мыслей,
теперь я знаю, как мало можно, как много нужно. во мне нет смысла

и нет особенных дарований. я след, оставленный на бетоне.
я хаос клеток, эмоций, знаний. я зверь, прибывший на место бойни.
… показать весь текст …

не существует добрых, плохих, хороших.
не существует милый, прекрасный, злой.
есть только два типа людей, не больше:
твой человек
и человек не твой.

Остались истории, письма и города —
вселенская память, растаявшая в веках.

Мы проявляемся в случаях и годах, запахом, впитанным краем воротника.
Мы возвращаемся цепью случайных слов, пойманных улицей, выбранных из толпы.
Мы — это все, что однажды уже сбылось, но заблудилось в мирах, оседая в пыль.
Как нас искать? — по знакомому, по штрихам, узнанным в ком-то, кто ранее не знаком.
В радости чуткой, умеющей не стихать, даже когда слишком больно и нелегко.
Вот я бегу через улицу, слышу звук голоса, странно напомнившего мне твой.

И, замирая, я чувствую, что живу.

И знаю, что ты где-то замер, совсем живой.