Дауншифтинг

М Ю Лермонтов — поэтому виной, что женщины Эрота отодрали.
О, времена, скрисжальтесь надо мной — заносчивость моя не враг морали.
Подамся в управдомы, но допрежь потомки в эту глушь навалят чохом.
Уеду за цветком, как Гильгамеш, в надежде переждать свою эпоху.

Куда ни потянись — соблазнам несть числа, мосла, фанеры над Парижем…
Ну как не влезть в какую-нибудь нефть — зависимость от этой чёрной жижи.
Кулак с последней денежкой разжат, Харон собаку кормит на причале.
Овал рубля, малевича кварат, друг друга греки бьют, а мы критчане.

И только лес стоит на ручнике, где пухнет день из творога и сдобы,
как ягодки от — ногтем по щеке, рассыпалась калина по сугробам.
Морозным утром я ещё могу проверить почту, выгулять Трезора,
и обновить на выпавшем снегу слова любви и праздные узоры.

Таруса

Благодать без трусов просыпаться в Тарусе —
по Оке проплывает Рассея всея,
где друзья по долгам расщипались, как гуси,
и отправились клином в чужие края.
Натянув второпях гироскоп наизнанку,
нарубив в огороде кинзы молодой,
открываю отвёрткой консервную банку
и хватаю салфетку, порезав ладонь.

Всё вокруг — острия, потому что — писатель:
гул шмеля над ромашкой напомнил загул.
Высоко самолёт — то ли баннер на сайте,
то ли Фрейд из Фейсбука опять подмигнул.

По корням из асфальта пройдёшь вдоль канавы,
где дворняг пробирает лохматая дрожь.
Если в братских объятьях задушишь удава —
у ларька на поллиру стихов наберёшь.

Сдуешь пену, плотней тополиного пуха,
гордо глянешь на это художество и,
прихватив тупорылую кружку за ухо,
перескажешь взахлёб все обиды свои.

Наёмник

Твоя судьба не выбраться из драк
затеянных ещё друзьями детства —
запал войны передаётся как
серебряная ложка по наследству.
Другое кимоно себе пошей,
пока растяжки времени повсюду,
не ешь противотанковых ежей,
для виду притворившись куклой вуду.
Хичкок с орбиты валится ничком,
и ангелы трубят, как самолёты —
прикинься в этом кадре дурачком,
выуживая груши из компота.
Субтитры раскрошились в рюкзаке,
не шлёт е-мейлы почта полевая…
Моя-твоя с трудом не понимая,
ты на каком воюешь языке?

Страсть

Так высоко не залетали Бубки —
она глядит с накрашенных высот
выпячивая призовые губки,
и ёлка раскрывается, как зонт.
Соломинки нема в стогу иголок,
вокруг одна зелёная смола,
с фужером выползает диетолог
до «ручку лобызнуть» из-под стола,
похоже, что ему совсем неймётся,
в зубах застрял горячий бутерброд —
хозяевам самим теперь придётся
дожёвывать салаты круглый год.
Ему, уже в дверях, шиншиллу тискать,
и подносить непоротую чушь,
как-будто Штирлиц вытащил записку,
и на пороге — муж объелся груш.
Как лысина порой заходит с тыла,
вторая свежесть, гаду, не к лицу.
Но залетел в карман кусочек мыла
на помощь обручальному кольцу.