Расары.

О-о-о, расары — это да. Это слов никаких не хватит. И злости, как правило, тоже. Расар — это сокращенное рав-самаль раши, главстаршина.

Дивная должность — главстаршина базы. Отвечает за все, что приводит солдата обыкновенного в трепет: за дисциплину, уборку территории, внешний вид персонала и так далее в том же духе.

Солдат, разумеется, по самой природе своей испытывает антагонизм к таким вещам, как короткая стрижка, приход вовремя куда бы то ни было, чистка обуви, сгребание листьев, подметание дорожек, мытье сортиров — короче, ко всему, за что отвечает расар. Поэтому солдат от расара бегает. А голос расара очень быстро превращается в профессионально-могучий металлический рёв, разносящийся по всей базе и заставляющий вздрагивать даже тех, к кому он не обращён.

— Эй! Ты! Ицик! Иди сюда! Где грабли! Я тебе что сказал сделать! Сгрести здесь! Когда! Час назад! Молчать! Чтоб через десять минут! — Ну, и так далее. В речи расаров из знаков препинания присутствует только восклицательный знак, они даже вопросы задают приказным тоном.

Любому солдату известно: если попадёшься расару на глаза, то либо отправит стричься, либо пошлёт работать. А солдат работать не хочет. Тем более, что работы с высокой вероятностью будут совершенно идиотскими. Очень хорошо помню одного своего сомученика-курсанта, который по приказу расара под дождём красиво разравнивал граблями клумбу: покрытую лужей десятисантиметровой глубины.

Итак, солдат от расара пытается увернуться. Всеми доступными способами.

Разрабатываются маршруты с малой вероятностью обнаружения расаром. Вдоль ограды, позади строений, под прикрытием деревьев: На открытом месте солдат движется короткими перебежками, предваряемыми внимательным осмотром местности.

Актерские способности всемерно развиваются. Одинокий солдат, поймавший взгляд расара, останавливается на всем скаку, театрально хлопает себя по лбу, громко восклицает что-нибудь вроде «Блин, как же я забыл-то?!», разворачивается на 180 градусов и с озабоченным видом уносится стремительным галопом.

Если солдат двое или больше, то самый авторитетный из них устраивает остальным короткий неразборчивый инструктаж, в конце коего выкрикивает (так, что расару слышно) что-нибудь вроде «И быстрее, быстрее, мать вашу! Это нужно закончить ещё вчера! Пошёл!», после чего участники этюда деловито разлетаются в максимально разнообразных направлениях. Чтоб у расара глаза разбежались.

По должности расару положено быть злобной тупой сволочью. Про тех же представителей этого племени, которые злобными тупыми сволочами не являются, в армии говорят обычно, что они слишком умны / добры / интеллигентны, чтобы быть хорошими расарами. В общем-то, что-то в этом есть — расар суть бич Божий, каковой обязан наводить ужас и пользоваться непререкаемым авторитетом. Интеллект, чувство юмора и доброта в этом только помешают.

Кстати, с довольно высоким процентом расаров происходит поразительная метаморфоза, когда они не находятся в присутствии солдат, и ноблесс уже не оближ. Злобно оскаленная морда ацтекского божка вдруг превращается во вполне симпатичное лицо, неизвестно откуда появляется осмысленная речь. За некоторыми даже замечалась способность улыбаться. Вот голос, правда, остаётся таким же — манера разговаривать въедается глубже всего.

С другой стороны, многие расары действительно именно таковы, какими кажутся. Если человек избрал своей профессией двадцать лет орать на солдат и руководить операциями типа уборки опавшей листвы в разгар листопада — что-то это говорит и о его ай-кью, и о его способности вписаться в нормальное человеческое общество.

Дивным представителем второй категории был расар по прозвищу Бородавка (имелось у него такое украшение на физиономии). Идиот он был клинический, уникальный в своём совершенстве. Многие солдаты замечали, что он провожает их мутным отчаянным взглядом: типа, блин, помню же, что хотел его вздрючить, а вот за что — забыл: Весьма, кстати, ценное, с солдатской точки зрения, качество. А уж о подвигах его легенды ходят на базе вот уже пять лет спустя после его перевода: и ещё минимум столько же проживут.

О том, например, как Бородавка велел пятерым солдатам разделиться на две равные команды. Когда через десять минут он обнаружил, что в одной команде солдат двое, а в другой — трое, то отреагировал фразой «Ну вы и дебилы. Даже разделиться поровну не умеете».

Тот же Бородавка как-то раз озверел, обнаружив, что на какие-то работы явились пятеро солдат вместо шести. (Причина этого состояла в том, что солдата с длинным именем Шай Зада Офер Леви некий неизвестный гений еврейского народа записал в наряд как двух человек — Шай Зада отдельно, Офер Леви отдельно.)

Разъяренный Бородавка звонит ответственной за дежурства офицерше по имени Шарон и долго орёт на нее. Шарон понимает, наконец, из его неудобоваримых воплей, что произошло, и чуть не падает со стула от смеха. Бородавка теряет человеческий облик окончательно и принимается выдавать в трубку нечленораздельно-агрессивный поток сознания. Шарон, которой при сборке забыли вмонтировать тормоза, спокойно кладет трубку. Расар ругается еще пару минут, потом до него доходит, что в его трубке — гудки. Он звонит опять и орёт что-то вроде «Да как ты смеешь бросать трубку мне в лицо!» Шарон орет в ответ, что если он не прекратит общаться с ней в таком тоне, она с ним вообще разговаривать не будет, обкладывает Бородавку в три этажа и грохает трубкой второй раз. Морда Бородавки принимает интенсивно-свекольный цвет, и на пару минут он теряет дар речи. Шарон звонит ему сама и, пока он сипит и глотает воздух, объясняет, что, мол, так и так, один человек, длинное имя, твои болваны его записали как двух разных людей, так что никто никуда не сбежал и не дезертировал, не бушуй. И вообще, если не веришь, этот солдат к тебе придет и паспорт покажет. Бородавка все выслушивает, отдувается и мрачно говорит:

— Да. Пусть придут. Оба.

Опять-таки, тот же Бородавка как-то выдал, со слезой в уголке глаза и дрожью в голосе, одному из офицеров базы:

— Армия мне жизнь сломала. Если б я на сверхсрочную не остался, сегодня был бы (мечтательно) заведующим овощным отделом в супермаркете:

С другой стороны, есть и такие расары, как легендарный Витамин — совершенно безбашенный умница и редкостный пофигист. Он и на сверхсрочную-то остался, только чтобы в тюрьму не садиться.

Дело в том, что в бытность свою солдатом Витамин совершенно ошалел от того, что ему на протяжении чуть ли не полугода постоянно обещали увольнительную, а потом в последний момент отменяли. То учения, то боевые задания, то ещё чего, а без него шестерёнки в системе вращались куда как плохо — вот, понимаешь, если б речь шла не о тебе, так, может, и выпустили бы, а без тебя никак: И у Витамина снесло крышу. Выразилось это в том, что он угнал машину командира базы и уехал в самоволку в Эйлат. Вернулся сам, через три недели — деньги закончились. А ему и говорят: либо, друг, садись в тюрьму (за два месяца до дембеля), либо подписывай контракт и шагай на курсы расаров — ты у нас ценный кадр, историю с самоволкой и угоном замнём. Ладно, говорит Витамин, но имейте в виду: вы меня хотели — вы меня получили, так что потом не жалуйтесь.

Что он вытворял, уже будучи расаром — это просто поэма. Скажем, где-то на базе у него был закопан неучтённый бронетранспортер. Лишний, так сказать. Витамин его спёр неизвестно где и неизвестно у кого. Всем известно, что закопан, но никто не знает — где. Сколько раз приезжали комиссии, искали его с собаками, с миноискателями, один раз даже с экскаватором — все без толку. База в пол-Негева, иди найди.

С дисциплинарными вопросами Витамин разбирался, прямо скажем, не слишком традиционными методами. К примеру, является к нему некий Женька, который теоретически был кладовщиком, а практически — заместителем Витамина.

— Шеф, — говорит, — Меня тут военная полиция поймала, так что скоро телега придет.
— А, ну-ну, — отвечает Витамин, — Молодец, что сказал.

На следующий день вызывает Витамин Женьку:

— Евген, — мрачно произносит расар голосом Робокопа, — Подь сюды, дефект. На тебя тут телега из военной полиции пришла. Тебе стыдно?
— Не-а.
— Ну и хрен с тобой. Тогда хоть кофе завари.

Или, скажем, сидят себе вечером в подсобке кладовщики, водители и прочая обслуга. И заходит у них интеллектуальный спор о том, кто лучше пить умеет — русские евреи или индийские. Слово за слово, решили проверить опытным путём. Приволокли энное количество топлива, расставили, выбрали участников (Женька — за честь «русских» постоять, один из поваров — за честь «индийцев»), назначили жюри, расселись.

Открывается дверь, входит Витамин.

Немая сцена.

Витамин манит Женьку пальцем, произносит сакраментальное «Евген, подь сюды, дефект» и выходит. Женька — за ним, с видом (и самоощущением) идущей на заклание овцы.
Витамин — угрожающе:

— Евген! Я на тебя четыреста шекелей поставил. Проиграешь — урою.

Кстати, он не проиграл.