это слишком большое чувство — пережата рукой аорта.
это сны вперемешку с явью, это каменная стена.
мы всегда оставались нами — метким взглядом и высшим сортом.
что такого в нас изменилось и совсем изменило нас?

город в город летит стрелою, город к городу льнет, как плиты,
словно все подчинилось странным притяжениям на земле.
я всегда не тебя встречаю, но всегда с тобой прочно слита,
как две капли, вкус поцелуя, как знакомая много лет.
я всегда о тебе скучаю, я всегда по тебе пишу, и нас всегда остается двое, словно взятых в кольцо людьми.
я храню тебя тишиною в нестерпимом и гулком шуме.
безымянной на безымянном — ты меня, чтоб не видел мир.
только глубже уходит время, только кольца его мудрее.
только слева на безымянном я скольжу, как простая тень.
между нами ложатся стрелки, неотправленный поезд дремлет.
если хочешь дойти однажды — нужно двигаться в пустоте.
я немею тобой от счастья, я тобой говорю от горя.
в нас как будто рождают силу эту двойственность превозмочь.
словно жизни того и надо, чтобы каждый с ней рьяно спорил,
чтобы мог с ней бороться вечно, как с волнами упрямый мол.
это все, что ты будешь значить. это малое, что ты значишь —
от плеча до плеча семь долгих раз вмещается поцелуй.
это чувство — магнит и стрелка, самый чуткий магнитный датчик —
безошибочно различает в сердце ноющую иглу.
у меня — белый шум и пламя, у тебя к нам — огонь и ветер,
словно тот, кто не нами жил здесь, разлетится, сожженный в прах.
и неважно, кто отвечает, если все за себя в ответе,
если пять минут на рассвете — а потом нам опять пора.
береги меня чем-то острым, солью капнувшим на ресницы,
словно в глаз попадая, режет что-то, голову приподнять
заставляя. в нас бьется верность. верность тех, кто умеет сниться
так, что прочим нас невозможно друг у друга уже отнять.