Алексей Кившенко. Военный совет в Филях в 1812 году
Художник Кившенко вошел в историю русского искусства как автор картины на этот сюжет. Непросто созрел замысел произведения, еще труднее шла работа над образами — таков удел художника, решившего воскресить минувшее.
…Мучительны раздумья перед почти законченным холстом. Кажется, ничего уже не изменить, разве начать сызнова? Большая золотая медаль за программу «Брак в Кане Галилейской» уже получена, разрешение же на заграничную поездку академический Совет даст только по окончании картины. Конечно, теперь проще, выслушав наставления профессоров, внести необходимые дополнения в конкурсную работу, но не дают покоя несколько жгучих строк критической статьи, написанной не кем-нибудь, а первым учителем, И. Н. Крамским: «Кого приготовляет Академия?.. Знают ли конкуренты на Большую золотую медаль и особенно г. Кившенко, удостоенный этой медали, что-либо из истории искусства? Где он поместил своих пирующих на браке: в проходе ли нынешнего гостиного двора или в обстановке, возможной исторически?»
Вспомнилась школа Общества поощрения художников, рассказы Крамского о его выходе из академии вместе с тринадцатью конкурентами на Большую золотую медаль. Нет, Кившенко не изменит заветам своего учителя, будет настаивать, подобно Крамскому и его товарищам, на смене программы. Его новая тема — не из библейских сказаний, как испокон веков заведено в императорской Академии, источник его вдохновения — роман Л. Н. Толстого «Война и мир», сюжет из отечественной истории…
…Знал ли Алексей Кившенко, стоя перед чистым холстом, что приступает к своему лучшему творению? Впереди короткая, но творчески насыщенная жизнь. Он побывает как академический пенсионер в Германии и Франции, совершит поездки по Закавказью и Турции, Уралу и Палестине. Но ничто не вызовет более яркой вспышки вдохновения. В чем же секрет?
Может быть, гениальные строки Толстого пробудили далекие воспоминания? Не напомнила ли ему русская изба в высокой печью, откуда девочка Малаша наблюдала военный совет, дом отца, бывшего крепостного в Тульской губернии, ведь там прошло его детство? А может, напряженная обстановка, в которой шел спор военачальников, напомнил другое: диспуты в Артели художников, куда приводил его, юношу, сам Иван Николаевич, где в спорах решались судьбы русского искусства, как на военном совете в Филях решалась судьба России?..
По свидетельству современников Кившенко, работая над новой темой, изучал биографии, собирал портреты участников совета. В его воображении возник памятный день 1 сентября 1812 года. В подмосковной деревне Фили состоялся военный совет. М. И. Кутузов понимал необходимость оставить первопрестольную столицу и, сохраняя армию, двигаться навстречу подкреплениям. Многие с ним не соглашались. Последнее слово — за главнокомандующим…
Академическая традиция предписывала избрать кульминационный момент: эпизод, когда Кутузов объявляет свое решение. Но Кившенко уходит от условности и останавливается на изображении психологически напряженного спора.
Композиция картины естественна, продуманна. Развернутый по длине стол со скамьями позволил расположить всех участвовавших там генералов. Многофигурность требовала особенно цельного решения. Эту задачу художник решил, объединив отдельные фигуры в ясно читаемые пирамидальные группы. Живопись, светотень также очень важны — погружены в тень не только детали интерьера, но и некоторые участники сцены: едва угадывается стоящий за М. И. Кутузовым его адъютант П. С. Кайсаров, дано почти намеком лицо П. П. Коновницына, чуть яснее читается облик сидящего на фоне окна Н. Н. Раевского.
Характеристика героев во многом навеяна романом «Война и мир». Внешне сдержан, полон внутреннего напряжения М. И, Кутузов, решительным жестом он прерывает чье-то суждение. Его фигура дана в полумраке, лишь лицо и рука очерчены световым контуром. Вспомним текст романа: «(Кутузов)… сидел от них особо в темном углу за печкой… глубоко опустившись в складное кресло…» Бережно, по Толстому, воссоздан образ М. Б. Барклая де Толли. Его лицо мягко лепится светом, понимающий взгляд устремлен на Кутузова, он зябко кутается в походный плащ. Вспоминаются строки романа: «Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это время его знобило и ломало…»
Напротив, образ Л. Л. Беннигсена раскрыт писателем через его поступки: «Беннигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы». Кившенко словно переводит эту оценку на язык изобразительного искусства. Продуманные детали сообщают фигуре этого бездарного генерала черты внешней парадности: эфес шпаги, орденская лента, брошенный на скамью плащ, очертаниями напоминающий пьедестал. Приметы парадного портрета как бы вывернуты наизнанку: герой не стоит в полный рост и не обращен лицом к зрителю, его расположенная против света фигура кажется уплощенной. Соседство с прочно сидящим Кутузовым выявляет еще большую напыщенность позы Беннигсена.
Особого внимания заслуживает колорит. Художник, словно дирижер, приглушает или заставляет звучать в полную силу цветовые аккорды. Колорит подобен многоголосью: он то понижается до сдержанных голубовато-серых оттенков, то проскальзывают желтовато-зеленоватые, золотистые тона. Музыкальность цвета не случайна. Еще в детские годы управляющий певческой капеллой графа Шереметева заметил необычайную музыкальность и художественную одаренность Алеши Кившенко и привез его для обучения в Петербург. Цвет несет и смысловую нагрузку: в противоборстве холодных и теплых оттенков словно воплотилась борьба
рационального начала и эмоции. Не случайно фигура Кутузова окутана холодным полумраком, а движение теплых тонов, нарастая к правой части картины, достигает кульминации в фигуре неукротимого генерала Ермолова.
Характер освещения, выбранный художником, определил не только колористическое решение. Солнечный свет то мягко лепит форму, растворяет ее, окутывая рефлексами, то резко очерчивает силуэты контражурами. Его сияние лучом надежды пронизывает воздух, вспыхивая золотыми огоньками на эполетах и орденах. Встретив в Русском музее картину А. Кившенко «Военный совет в Филях в 1812 году», не спешите отойти от нее. Пристально всмотритесь в полотно, почувствуйте себя свидетелем исторического события. Ведь за каждым героем — нелегкая, подчас необыкновенная человеческая судьба…
Изображены слева направо: П. С. Кайсаров, М. И. Кутузов, П. П. Коновницын, Н. Н. Раевский, А. И. Остерман-Толстой, Л. Л. Беннигсен, М, Б. Барклай де Толли, Ф. И. Уваров, К. Ф. Толь, Д. С. Дохтуров, А. П. Ермолов.