…Было решено. Себя, каменного, он не навяжет никому. Женщины не приживались в его жизни. Они или уходили, или погибали, или являлись как фантомы…
На один раз… В те дни, год назад, одна такая, фантомная, отдала ему рубашку, другая пустила переночевать.
Но так и не назвались… Не сочли нужным представиться.
Это плечо, которое он сейчас раздавливает, последние полгода приклеилось так, что думал: его придётся отдирать с кровью. Тут главная мысль — придётся отдирать.
Хватит с него боли…
— Только попробуй, — сказал он ей вопреки всему. — Только попробуй его тронуть.
Никто не знал, что на разделительной полосе Ярославского шоссе начинается новая история. Её ещё придется прожить, просмеяться, проплакать. Поэтому эти двое всё не могли стронуться с места… Перед долгим путём.
Сколько же можно давить ей плечо? Больно же… Но она знала — именно так выходит страдание. Для начала — из него в неё. И она терпеливо принимала эту боль, как бы сделали девять из десяти женщин. Она не была десятой… Она была как все.
Веснин же не понимал, откуда эта странная слабость, что тяжелит ноги и плечи. Он ничего не мог с ней поделать, этот похожий на одинокого волка человек. Он ей покорялся, слушая, как распутываются в нём странные лихорадочные нитки.
Другой же, юный, понимал всё.
— Не правда, — говорил Георгий Алке, — что любовь — сила. Любовь — слабость и нежность, и это гораздо лучше силы. Это выше ее. Ты меня понимаешь?
— Нет, — ответила Алка. — Все твои мысли дурацкие. Я люблю тебя сильно… А ты, значит, слабо? И что мне с тобой делать?
— Давай померяемся, — смеялся Георгий. — Ты сама увидишь, что прав мужчина.
…И они мерились любовью… Единственной мерой из всех мер… В бесконечной игре без правил.