Проблемы

Есть у меня приятель, дядечка уже в годах, в прошлом — боевой офицер с засекреченной на годы биографией.
Полковник, кажется, в отставке. Сегодня — успешный топ-менеджер в одной башкирской конторе.
Как-то сидим за чаем в ресторане, он вспомнил за разговором историю. Рассказывает. Делюсь.

— Встретились мы как-то с ребятами недавно. Все бывшие сослуживцы, но в девяностые разбросало всех по миру. Тогда многие ребята себе места не могли найти. Честь — честью, а взрослому организму, а некоторым организмам с детьми — кушать надо не только витамины. Мясо иногда хочется. Ага. Вот тогда кто — куда, кто в бизнес, кто — в рэкет, а кто и вовсе — в загранку, в ЯМАС, ЛОТАР Эйлат там, кто — во французский иностранный легион. А собрались, вот наших пара пацанов из Балашихи, я и он. Он — это Вова. Прикатил в гости после того самого иностранного легиона. Загорелый, двухметровый балбес с голубыми глазами — гроза не только опасных террористов и пиратов, но и безобидных женщин. А надо заметить, что Вова — высокоморальный и чисто духовный мужик — не женат-то потому, что ему бросать женщину — непростительный грех. А бросать, уезжая в дальние дали, придется — он это знал, и, впрочем, не заморачивал ни себя, ни их. Наверное, это было логично: я точно знаю, что таскало его по миру нехило, смерть видел в реальных столкновениях почти на всех континентах. Вова — из тех, кто по дороге ходит только по асфальту, опасаясь мин в грязи, в кусты без крайней необходимости не заходит, вечером на окна вешает маскировку, а воду бережет как золотую — по пескам набегался в свое время. Типичный такой боевой офицер с уже заметными по башке сдвигами, приобретенными на войне. Вот. Выпили мы в ресторане, посидели, и поехали в ночной клуб.
Не хотел никто, но Вова вспомнил молодость, уговорил — хотелось ему мирной жизни наглотаться. Там еще наддали, и часа в два ночи поехали домой ко мне все вместе. Вова — в обнимку с какой-то красоткой, которая с вожделением смотрела на его мускулы и загорелую кожу, называла его «Котик» и «Зайка». Двухметровому зайке это нравилось. Он декламировал ей стихи на французском, чем полностью и окончательно захватил противника на его же стороне. Выяснилось, что она студентка то ли третьего, то ли пятого курса какого-то вуза.

Выпили, разбрелись по комнатам. Мы — спать, а Вова — [вырезано цензурой — Р.] экзаменовать свою студентку.
В четыре утра сушняк выдавил меня на кухню в поисках стакана с водой, и там я увидел сидящего в темноте в одних трусах и курящего в потолок Вову.
На нем не было лица. Я понял, что что-то не так со студенткой. Спросил, все ли в порядке? Он отвечает, глядя перед собой отрешенно.

— Вот, прикинь. Я, значит, пятнадцать лет — по пескам с винтовкой, по горам с пулеметом, в снегах — с автоматом, в небе, воде и под землей. Ранений — пять, два из них — тяжелых, контузий не считал. А сейчас я сижу и не понимаю, может, и правда я жизни не видел и не понимаю? Я ее обидел, она ревет уже час. Я — бесчувственное чмо. В самую душу плюнул человеку, у которого тяжелая жизненная ситуация…
— Что случилось, Вова?
— Знаешь, она мне открылась, а я, тварь, расхохотался над проблемой…
— Да как? Расскажи подробней!

Вова, чуть не плача:

— У нее завтра экзамен по зарубежной литературе, а она — не готова!

Сказав это, Вова вздохнул отрывисто, затушил сигарету и ушел к студентке.
Успокаивать дальше.