Сижу на кухне, говорю по телефону… На чужой кухне… в чужой квартире… в чужом городе…
Нужно идти спать (спать не потому что хочется, а потому что периодически нужно это делать). А если не говорить, то тогда только плакать. Нет больше сил плакать, лучше еще кому-то позвонить… Хочу домой.
Каждое утро начинается с вопроса, есть ли у меня еще дом? Там остались друзья, близкие, родные. Но каждый день я слежу, как мой город умирает. Дом за домом, умирает МОЯ жизнь… и Люди… Сколько же людей…
У нас тоже когда-то была мирная жизнь. Мы гуляли по улицам, смеялись, плакали, говорили обо всем. Где мои друзья сейчас?: кто-то живет в подвалах, кто-то оказался «не наш», или просто сволочью, некоторые уехали спасать своих детей в еще безопасную Украину или Россию. Другие, без выходных и личной жизни, помогают оставшимся… Хочу домой!
У меня нет сил плакать днем. Я плачу ночью о нашем городе, о раненых и убитых, о разрушенных домах и прошлой жизни. Мне больно, иногда страшно, но больше непонятно и обидно. Я просто чувствую боль — безумную, сумасшедшую боль. И еще осознание того, что я должна быть сильной.
Пока не закончится война — плакать только по ночам.
Хочу домой. Хочу в МОЙ Луганск. Хочу, чтобы никто не умирал!
…
А еще хочу абрикос- наших, Луганских… Хотя, говорят, в этом году не урожай.