…Тарас проснулся от холода. Поёжился и накинул на себя последний резерв — побитую молью шубку жены. Ему было холодно и одиноко. Хотелось снова заснуть, чтоб не сосало так противно под ложечкой. Но сон уже ушёл, а Тараса ждал новый день. День наполненный тяжёлой работой, борьбой за кусок хлеба и охапку поленьев для буржуйки.

Утро занималось морозное и солнечное.

Тарас выглянул в окно — улица была залита светом, из обшарпанных подъездов понемногу выходили и разбредались люди. Идти куда то в такой мороз совсем не хотелось, но зато хотелось еды и тепла. От мысли о тёплой похлёбке из фасоли, Тарасу свело скулы. Вчера ему не досталось еды за провинность — когда на ногу упала чугунная чушка, он имел глупость выматериться по-русски. Долго ещё он не забудет круглые глаза бригадира, его руку с оранжевой повязкой, поднимающую плётку, короткий и острый ожог удара на щеке.

«Попутал же черт» — подумал Тарас. И тут же одёрнул сам себя. Даже думать нельзя было по-русски, иначе снова прорвётся ненавистная уху речь, а если кто-то услышит — то и новые побои тоже обеспечены.

На складе было теплее чем дома. Тяжёлый дух пота и перегара витал в воздухе.

«Снова нажрались, суки, а ведь президент обещал…» — что обещал президент Тарас не помнил, но с ненавистью и завистью посмотрел на кучку бригадиров. У них было утреннее собрание — они курили, похмелялись из небольших плоских фляжек и громко ржали над своими же сальными шутками. Тарас представил, как он прикладывается к фляжке с горилкой и глотает обжигающую жидкость. Рот наполнился слюной, а в животе снова заурчало. Сзади кто-то ткнул в спину:

— Шевелись, убогий!

Тарас прошёл ещё несколько шагов и закинул очередной кусок лома в вагон.

Политзанятия прошли очень интересно. Рассказывали про русских, которые даже в Москве одичали до крайней степени, а местами доходило до пожирания собак и кошек.

— Дякую тоби Боже, що я нэ москаль! — громко выкрикнул Тарас. И хотя это было нарушением дисциплины, лектор не стал его наказывать и даже немного улыбнулся. Это хорошо. Возможно теперь ему щедрее нальют похлёбки, а если совсем повезёт — то дадут и кусочек хлеба. Теперь проклятые москали не казались ему такими уж ненавистными — иногда на них можно срубить гешефт.

Добавки не дали. Совсем. Как показалось Тарасу, толстая кухарка специально налила в лоханку самой жидкой юшки, издевательски при этом улыбаясь. Пришлось сглотнуть обиду и тщательно выверяя слова, вполголоса ругать москалей. Чтоб они сгинули, собаки проклятущие, кацапы драные. Но сытости это не добавило и, вернувшись домой, Тарас чувствовал себя таким же голодным, как и с утра.

Ночью ему снились русские. Вот они шагают по улице, а Тарас палит по ним из берданки. Один упал, второй, третий, но остальные все так же шагают, их ряды не редеют. Снова выстрел и снова ряды сомкнулись.

Выстрел! Тарас проснулся и понял, что сквозь сон, он слышал какую-то перестрелку. Чёртово окно покрылось изморозью и пришлось выбегать на улицу. И выйдя из подъезда, он сразу угодил в группу людей в камуфляже. Дёрнулся назад, но его уже держали за локти. На плечах незнакомых людей горело бело-сине-красная эмблема.

«Русские!» — мелькнула мысль.

— Русские!!! — во весь голос заорал Тарас. Перед глазами замелькали все, что ему рассказывали на политзанятиях, все воспоминания молодости и детства. От страха и жалости к себе брызнули слезы. Люди загоготали, усадили Тараса на ступеньки и сунули в руки тёплую ещё краюху хлеба и кусок колбасы.

— Русские, русские… — повторял Тарас, улыбаясь сквозь слезы и жуя колбасу — Русские, братушки, наконец-то…