Анатолий Ярцев познакомился с Василием Макаровичем на съемках фильма «Печки Лавочки» и получил от него в подарок балалайку

В 1971 году сорокалетний Василий Шукшин приехал на Алтай, в Шульгин Лог снимать «Печки Лавочки». Съемочную группу разместили в восьмилетней школе, где тогда учительствовал, а заодно исполнял обязанности директора 35-летний Анатолий Ярцев.

Писал в сенях

— Буквально на третий день пришел ко мне домой Василий Макарович, — вспоминает Анатолий Лукьянович, который сегодня живет в селе Усть-Иша. — Рубаха на нем была темно-серая, сверху надет длинный пиджак до колен с закругленными нижними бортами и накладными карманами. Брюки были темные, а туфли рыжеватые.

Зайдя в сени, где стояли две деревянные скамейки и большой стол, Шукшин сразу попросил разрешения работать здесь. Хозяин попытался было предложить — в доме, но тот наотрез отказался. И вот так, ночами Василий Макарович писал и писал, согнутый под лампочкой. А когда Анатолий Ярцев выходил в сени, неизменно, каждый раз писатель протягивал ему листы бумаги: «Почитай!»

— Кому пишешь ты, Василий Макарович, столько? — спросил его однажды занятой своими заботами директор.

— Людям пишу, — ответил он. — На память.

— Шукшин так часто говорил «на память» будто предчувствовал свою близкую смерть, — размышляет собеседник.

Когда съемки «Печек-Лавочек» уже шли к концу, не выдержал школьный администратор Ярцев, посетовал, на все лето школу заняли, подготовиться к учебному году не успели. Тогда Шукшин, его душевный приятель, подошел к нему, схватил за грудки, приподнял и говорит: «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок. Все что мы делаем, будет памятью о нас всех».

Душа болела

— Я не знаю, когда он спал: днем бегал по съемочной площадке, ночью писал. Когда случалась пауза в этой рабочей гонке, Василий Макарович впадал в депрессию, которая меня пугала, — продолжает учитель.

— Болит у меня душа, Анатолий Лукьянович, — говорил мне он.

Если больной желудок гость успокаивал парным молоком (в хозяйстве у Ярцева была корова), то с болью в душе было сложнее.

— Табак он не курил, — рассказывает Ярцев. — А когда становилось совсем плохо, брал в моей кладовке водку и пригублял. Поначалу я пытался воспитывать его, а потом понял, что он «принимает» совсем немножко, сразу садится и пишет, ни с кем не разговаривая.

— Душа говорит, и я не могу ее остановить, — как-то сказал писатель Анатолию Ярцеву.

— А раз приходит и говорит, мол, слышал, у верующих людей душа не болит. Согласись со мной съездить в Талицу, что вниз по течению Катуни, где живет настоящий поп, — продолжает друг Шукшина. — Спрашиваю, а какой он, настоящий?

— Настоящий, у которого не болит душа. Ты как думаешь? Мне об этом говорили те, кто с ним встречался, что он поможет вылечить больную душу.

Выбрав воскресный день, отправились в дорогу на «Урале». Проехали порядка 70 километров: останавливались, любовались красотами, перекусывали свежими овощами, которых Анатолий Лукьянович захватил в дорогу. После этой поездки и разговора со священником, по словам собеседника, в речи Василия Макаровича появились слова: «Бог наш», «Воля его», «С Богом!».

Осенний букет

— Много мы с ним куда ездили еще. Однажды чуть не утонули в Катуни, плыли на лодке. Он взял шест, а мне позволил лопатой управляться. Заехали на стремнину, лодку начало бросать. Я растерялся, он говорит: «Успокойся, успокойся». Мотало лодку, как соломинку, потом она вышла по течению и встала в быстрину, — вспоминает Анатолий Ярцев.

Однажды Шукшин увидел объявление о бале цветов, и предложил Анатолию Лукьяновичу поучаствовать.

— Где брать время? — спрашиваю Василия Макаровича.

— Там время будет, — отвечает он мне.

— Где там?

— На небесах.

Поехали на мотоцикле в дубраву за село. Набрали огромный букет осенних цветов, которому нужно было дать название. Я предложил «очей очарованье», а он добавил «приятна мне твоя прощальная краса». Так и назвали и получили потом приз куклу для его дочек за этот букет.

Шукшинские уроки

— Я ведь учителем всю жизнь проработал, а получается, Василий Макарович моим учителем стал. Многому он меня научил. Я ведь новичок был в административных делах, — рассуждает Анатолий Ярцев. — А он мне помог вступить в это административное состояние, рассказал как вести себя. Много дал ценных советов даже по тому, как уроки вести и как баню топить.

Как-то в середине недели Ярцев пришел на обед, а Шукшин стоит и перебирает дрова в поленнице.

— Я окликнул: «Василий Макарович, ты что там делаешь?». А он повернулся, махнул мне рукой, мол, подойди сюда, и начал показывать, какими дровами надо топить баню, — рассказывает Анатолий Ярцев. — «Вот эти свилеватые, — говорил он, — смотри, полено имеет много сучков, ими топи всегда баню, они и горят дольше, и от них исходит ароматный дым, который окутывает камни всей каменки, стены и воду. В такой бане от таких дров всегда мыться доставляет одно удовольствие. В баню приходишь больным, а уходишь здоровым».

«На память»

Однажды вечером Анатолий Ярцев с Шукшиным мылись в новой бане, которую построили для съемок.

— Наша та «баня» закончилась далеко за полночь. Больше времени мы уделили разговору о школе. До двух часов ночи сидели. Разговор шел, что можно сделать для школы и как сделать и договорились мы с директором совхоза встречу сделать и приехали потом. Там сказали «Все вопросы, которые поставил Василий Макарович, мы решим», и все было решено. После этого детей и учителей стали бесплатно кормить, квартиры для учителей отремонтировали. Представляете, какие подвижки были для школы!

Перед отъездом Шукшин протянул приятелю тетрадь, где был хронометраж фильма «Печки-Лавочки». С тем же словом: «На память».

— Тетрадь эта в библиотеке была, а потом кто-то унес, — вздыхает Анатолий Лукьянович.- Балалайку еще оставил после фильма, мешок с какими-то вещами тоже не сохранились. Надо было мне их лучше приберечь, но никто тогда о такой значимости не думал…