Я вот смотрю здесь российские передачи всякие. Дурацкие тоже смотрю. Чтобы быть в курсе, чем народ кормят. То есть, по обе стороны баррикад побывать: и умных людей почитать-послушать, головой покивать, и весь этот трэш-шапито обозреть, типа передачи с этим белобрысеньким-то, прямая трансляция Евровидения, мракобесие и ад с Жириновским в главной роли. И, мне кажется, я начинаю понимать, в чем проблема: благородства не хватает всей этой черешне. Вот не хватает на Руси нынче благородства. Телевидение чего? Телевидение: по первому пляшут да поют, в перерывах выясняя, от кого Люся Горохова из Переперделкино близнецов народила, Малахов гневно очками сверкает… По второму вон чего, говорила уже, белобрысенький заученно жестикулируя и делая губки гузкой выясняет, кто прав то. Благородства всего этому не хватает. Такого, Паратовского из «Жестокого романса», когда оно в крови, и какой бы ты ни был сукин сын, ты никогда не будешь стрелять в спину, как Карандышев.
Я вот смотрю на эту реальность, и в нее, сука. не попадаю. Меня в детстве не тому учили. Они там все перепутали, и не тому учили меня. Меня учили что надо, как Тимур и его команда, бабушке накачать бак воды, и спрятаться, не дожидаясь никакой благодарности. Что Нина Карнаухова, проводила малыша, который собак испугался, домой, через лес, хотя у нее была куча своих проблем. Д’Артаньян бы никогда не заколол лежачего… Меня учили, что смеяться над инвалидностью или внешностью человека — стыдно, что рыться в чужом белье — стыдно, что говорить женщине «рот свой закрой» — стыдно, что с чужими мужьями трахаться — стыдно. Нет, стыдно все-таки не то слово… Не благородно. И оттого, что ты вдруг рушишь этот свой внутренний уровень благородства — за себя становится стыдно. Я думаю, очень многим это знакомо.
Ушла эта эпоха благородства. Мой дед был очень благородным человеком, до сих пор его вспоминаю, до сих пор восхищаюсь. Если человеку надо — единственную за жизнь купленную шубу отдаст, если действительно надо. А если надо правду скрыть — никогда. Ни в его духе. Ни в его крови. И ведь друзья ему были под стать. Фронтовики, семьянины, мужики. До самой старости седой — мужики.
Все это конечно, грустно, и вымираем мы, как мамонты. те, кому стыдно. И вымрем. Но история циклична, и лет эдак через сорок начнется новое дуновение светлых умов, нового бунта, и дуновение это будет крепнуть и превратится в вихрь. Я в это верю. Я этим живу.
А благородство… А благородство — оно, увы, обычно спутник ума. Ума.