Я чувствую тебя,
…когда ты зол,
неистов… хмур… и чем-нибудь рассержен,
когда ты тих… когда предельно нежен.
Твой каждый жест и каждый полутон
понятен мне.
Иной эквилибрист
вот так же балансирует над бездной.
По кромке снов, по краю острых лезвий
иду к тебе на зов, не глядя вниз.
…
И всё же нарушается баланс.
Не сдерживая стонов и проклятий,
я падаю ничком
…в твои объятья…
Ты / мудрый за двоих / спасаешь нас.
Страхуешь
и ведёшь меня на свет,
прощая всё — и слабости… и силу…
Я скоро научусь, ты слышишь, милый,
держать и равновесие и темп.
…
На этой поднебесной высоте
уверую не в твердь шеста, а в крылья,
взмывая вверх свободно, лебедино —
ведома птичьей верностью к тебе.
Но даже встав когда-то на крыло,
останусь бесконечно осторожной,
чтоб чувствовать тебя, как прежде, — кожей.
оттенки — от молчания до слов…
…
Улавливать,
как пёрышки дрожат.
Пусть лебеди во тьме сплетают шеи.
Мы тоже в совершенстве овладели
наукой — прикасаясь, не дышать.
Скользить по обнажённости плеча,
по кромке душ
…несмелыми губами,
чтоб как-нибудь случайно не поранить
любимое сердечко сгоряча.
…
Ведь участь всех влюблённых на земле —
встречать любую мелочь обострённо,
от вздоха
до смешного полутона…
И шрамы в сотый раз оставят след
неловкостью, отточенной, как шпиль.
Ты сделал нас и чувственней, и тоньше.
Отныне мы способны слышать кожей
друг друга,
находясь за сотни миль.