Ночью лежишь во тьме, понимаешь — смертен…
/Вечность рекою млечной течёт в окне,
спят имена на горячих губах предтечи,
суть же таится в первой, простой строке/.
Ключ незатейлив: чуть-чуть серебра и стали,
Что им откроешь — то будет вовек твоё.
/Кажется мне, мы от этих дверей устали:
дверцу откроешь — другая за ней, ещё…/.
Ну, а потом ты лежишь в темноте и веришь:
Бог — это слово, серебряный ключик, мёд.
Бьются архангелы с вечным проклятьем змея,
Змей же смеётся, придумав двоичный код.
Позже плюёшь на загадочный сумрак леса,
/вот половину прошёл — и лежишь во тьме,
нет в тебе пули от лёгкой руки Дантеса,
Фризер не поднял нож, обмакнув в вине/.
Бог — это память, что множит и множит Слово,
Мекка и метка, созвездье, созвучье, крест,
Лилия гладью на платье твоём лиловом,
Как светлячок, через этот летящий лес.
Бог — это…