В 1988 году до окончания Холодной войны и падения Берлинской стены оставалось полтора года. Но оборона некогда мощной империи Советского Союза уже рушится буквально на глазах. Вначале на Красной площади в обход всех советских систем ПВО сел 18-летний спортсмен-любитель немец Матиас Руст, а затем буквально в нескольких километрах от будущей дачи Горбачева в Форосе, в территориальных водах Советского Союза, ни от кого не скрываясь, появились американские военные корабли.

Свои действия в Черном море, рассказывает адмирал Селиванов, американцы объясняют правом так называемого мирного прохода, согласно которому даже военные корабли могут, не изменяя скорости и своего курса, пересекать территориальные воды иностранных государств. В то же время в Советском Союзе тогда действуют свои законы. По ним правом мирного прохода американские боевые корабли обладают лишь в двух проливах — в Четвертом Курильском на Дальнем Востоке и в Ирбенском проливе на Балтике. Американцы об этом знают, но почему-то рвутся именно в Черное море. Вначале им это сходит с рук, однако уже ко второму их визиту в штабе Черноморского флота Советского Союза разрабатывают специальный план так называемого навала.

«Навал — это всегда происшествие. В данном случае мы планировали сделать специально», — говорит адмирал Селиванов.

В морской практике навалом называют столкновение судов, которое происходит из-за ошибок навигации, например, во время неправильной швартовки судна. Однако в 1988-м этот прием решили использовать, чтобы оттеснить чужие корабли из собственных территориальных вод. К операции готовились несколько лет. Работа предстояла сложная, почти ювелирная.

«Расстояние это было 5−7 метров. Схема была отработана, мы часами ходили с танкером, заправляясь на ходу, борт о борт», — говорит командир сторожевого корабля «Беззаветный» в 1988 году Владимир Богдашин.

В ожидании провокации со стороны США советские моряки продумали все до деталей. Например, во время атаки договорились немного выпустить якорь, обычно плотно закрепленный к кораблю, чтобы причинить противнику наибольшее повреждение.

«Когда якорь вытравливаешь, он выходит на уровень верхнего среза борта, то есть из-под подзора, и является основной ударной силой. Чтобы мы не бортом приняли удар, а якорем. Поэтому якорь у нас выступал относительно борта. Первый удар, конечно, пришелся якорем им в борт», — говорит Владимир Богдашин.

И вот этот день настал. 12 февраля 1988 года американский крейсер «Йорктаун» и эсминец «Кэрон» зашли в Черное море через турецкий пролив Босфор. Их уже поджидали сторожевой корабль «Беззаветный» и СКР-6. Советские суда сопровождали американцев на всем протяжении маршрута, несмотря на попытки гостей от этого эскорта отказаться. Американцы всем своим видом словно хотели показать, что они в Черной море на морской прогулке, и к берегам Крыма направились не сразу. Вначале они пересекли территориальные воды Болгарии, затем Румынии, а после этого и вовсе на пару суток решили затаиться, отплыв в нейтральные воды, чем только усилили подозрения советских моряков. По дну Черного моря в то время проходили секретные линии связи между Москвой и Софией, с одной стороны, и Бухарестом — с другой. К ним-то, убежден адмирал Валентин Селиванов, американцы и хотели подключиться, перехватив сигнал из Москвы.

«Мы можем предположить, что они занимались съемкой, чтобы применить прибор „Камбала“ — это такой разведывательный аппарат, который накладывается на подводные кабели связи», — говорит Селиванов.

Впрочем, затишье окажется недолгим. Уже на третьи сутки американцы направляются к берегам Крыма. На призывы советских моряков остановиться отвечают, что ничего не нарушают, и пересекают границу Советского Союза. Адмирал Селиванов отдает приказ приступить к навалу.

Тем временем на борту «Беззаветного» события развиваются более чем стремительно. Свой первый удар он наносит в район американского катера, находившегося на левом борту «Йорктауна». В результате этого у советского корабля отрывает якорь, а его корма с торпедными аппаратами на борту оказывается в опасной близости от американских крылатых ракет «Гарпун». Возникает угроза взрыва, и командир «Беззаветного», желая избежать этого, отдает приказ об увеличении скорости и наносит американцам уже более сокрушительный, второй, удар. В результате него нос «Беззаветного» поднимается из воды и фактически оказывается на борту американского крейсера. Но скорость тут же начинает снижаться, и «Беззаветный» под тяжестью собственного веса съезжает назад, подминая под себя вертолетные площадки, ограждения палубы и четыре из восьми пусковых установок для ракет «Гарпун» — ударного оружия американцев.

«На каждую подлость надо отвечать силой. Американские моряки, я всегда так говорю, очень опытные. Но у них дух дешевенький. Поэтому после этого удара мы прекрасно поняли, что американцев можно бить, в первую очередь, морально, ну, а уже во вторую — технически», — говорит Богдашин.

Особой ненависти к американцам, равно как и у американцев к русским, рассказывает командир «Беззаветного» Владимир Богдашин, тогда не было. Советские и американские моряки скорее вызывали друг у друга интерес, о котором свидетельствуют, например, фотографии. За несколько минут до удара на ходовом мостике «Йорктауна» собирается толпа, включая даже корабельного кока. Впрочем, уже через несколько минут люди кинутся врассыпную, чтобы, как напечатают потом в американских газетах, получать ключи от ракет и запускать аварийные дизели.

«Американцы говорят, что там они запустили аварийный дизель. Но аварийная партия со шлангами, в специальных масках, касках, побежала туда тушить пожар. На дизель это, конечно, не похоже. Они лукавят. Просто не хотят показать на самом деле, какой этот таран нанес удар не только по американскому самолюбию, но и техническим средствам», — говорит Богдашин.

Всю опасность этого сложного маневра советские моряки поймут уже позже. Погреба «Беззаветного», рассказывает Александр Ковшарь, были набиты ракетами и бомбами, которые не взлетели на воздух лишь благодаря слаженным действиям советского экипажа. К тому же, добавляет адмирал Селиванов, корабли могли просто-напросто зацепиться друг за друга и надолго застрять в таком положении.

Сегодня моряки уже понимают, что тогда этот риск был оправдан. На протяжении 26 лет после этого инцидента американские боевые корабли не подходили к Крыму ближе, чем на 150 морских миль, или на 280 километров.