Что это было, кто ловко прилаживал струны к деке моей, обречённой на роль души?
То ли он чуял себя бесконечно юным, то ли состариться поспешил,
но проскользнули по жилам дрожащим пальцы /след от порезов, знаю, ещё кровит/.
Все мы — глухие в своей правоте скитальцы, всем удаётся временно сделать вид,
что не волнует нотная гамма сердца и не нужны подсказки, когда в бреду
не отличаем ларгетто уже от скерцо. В час, когда рыбий голос звучит в пруду,
чайка гортанно кликает в поднебесье, ветру степной травы отвечает хор,
верится — в душах иных теплотой воскреснет наших с тобою струн призрачный перебор.