«Можно ли показывать детям фильм, где мальчик целует девочку в щеку? Тут на самом деле вопрос такой: а где руки?»
Это чиновники, психологи и всякие прочие обсуждают Концепцию информационной безопасности детей. В том смысле, чтобы дети по телевизору не видели ни насилия, ни секса.
Руководитель фонда «Право ребенка» Борис Альтшулер продолжает: «Если показан абсолютно дружеский поцелуй, наверное, можно. В другом случае, может, уже и нет».
Хорошие новости тоже есть: статуи и картины в музеях больше не считаются вредными. Типа все-таки искусство. Даже если с письками.
Хотя все эти Давиды, если честно, возбуждают иногда и взрослых людей. Потому что голые люди — это сексуально. Голые люди в кино, в книгах, как статуи и на картинах.
Мало того. Если не станет голых, возбуждать будут одетые.
Потому что сексуальность можно подавить, загнать в самый темный угол, заморозить какой угодно ледяной цензурой, но это все же основной инстинкт, с которым невозможно бороться.
Я так понимаю, что чиновники никогда не были детьми. И не помнят, как проявляли интерес к сексу, как мальчики показывали девочкам свои первичные признаки, а девочки с помощью зеркала пытались найти собственные.
Еще чиновникам старшие друзья никогда не рисовали то, как, на их взгляд, люди занимаются сексом. И сами чиновники в детстве не рисовали такие оргии, фантазии которых удивился бы любой режиссер.
Откуда берутся дети — этот вопрос стал очень важным уже лет в пять. Да, мы давали одному мальчику конфетки, чтобы он снял трусы. Позже читали «Тысячу и одну ночь» (полную версию), чтобы там найти эротику. Лет в семь со школьной подругой ходили к ней домой, пока родители на службе, и танцевали стриптиз. Я, честно говоря, совсем не понимаю, откуда советские дети узнали про стриптиз, но, говорю же, секс такая штука — ее не удушить какой-то моралью или информационной блокадой.
Лет в восемь я начала лепить из пластилина. Папа объяснил мне про каркас, и дело пошло. В конце концов я разошлась и налепила такой эротики, что и Джеффу Кунсу не снилось. Именно в то время, когда у меня на полках примерно десять пар занимались очень страстным сексом, отец решил похвастаться моими талантами какому-то художнику. Взрослые определенно были шокированы, а я с перепугу все поломала. Так во мне и умер скульптор.
Еще у меня был любимый эротический журнал — два тома «Мифов народов мира». Там Геркулес заваливает на кровать Омфалу, ухватив ее за грудь. Ну, и Леда с лебедем. И все остальное.
Чиновники! Дети в опасности! Искусство развращает куда больше телепередач! Давайте все-таки и его запретим, что ли, насовсем?
Только, даже если всех детей отправлять до двадцати пяти лет в монастыри, они и там научатся «плохому». Это интуитивно все происходит. И сакраментальный вопрос «Где руки?» к сексуальности не имеет ни малейшего отношения.
Руки — под одеялом. Потому что все дети делают «это». И даже если ханжеские мамашки врываются в комнату без стука, а потом еще и ужасаются тому, чем занимается их деточка, ребенок все равно найдет свое место. Ванная. Туалет. Чердак. Что угодно.
Ребенок обнаружит журналы у родителей под кроватью. Или у чужих родителей. Он нарисует — ему подскажет воображение.
И непонятно, отчего это плохо.
То есть, конечно, в парадигме лицемерия и ханжества сексуальные порывы считаются недостойными. Почему? Потому. Плоть — зло, подавляй все желания. И тогда будут тебе истерия и хроническая депрессия. В награду.
Дети куда более интуитивно умны, чем думают взрослые. Вот у меня был рядом с домом детский сад. Я уже училась в школе (лет семь-восемь). Но в центре мало места для прогулок, поэтому мы часто собирались на игровой площадке этого садика. И за забором, на стройке у нас завелся эксгибиционист. Не знаю, куда смотрели воспитатели. Он там круглыми сутками околачивался. И мы его боялись. Хотя было любопытно, конечно. Однажды он вышел из тени и пошел разговаривать с одной девочкой. Она его лягнула, закричала и убежала.
Дети вовсе не наивны. Они все понимают. Если, конечно, не растить их затравленными зверушками, которые не способны сказать «нет» взрослым. И которых оберегают от всех знаний о сексе. Потому что тогда у них не будет критериев, что дурно и что опасно.
Эта «информационная защита» — она как иммунитет. Одна знакомая, мама на тот момент шестилетней девочки, стала беспокоиться, что ребенок без конца болеет. Привела к врачу и стала говорить: «Руки ей мою двадцать раз в день, животных трогать запрещаю, ничего вредного она у меня не ест, фрукты-овощи ошпариваю кипятком…» И терапевт ей сказал, что она так оберегала дочь, что у той теперь очень слабый иммунитет. Организм не сопротивляется.
Дети должны есть неспелые пыльные яблоки, глотать песок и целовать блохастых кошек. И они должны понимать, что происходит и со взрослыми, и с их собственным телом. Информация — это защита, а не враг.
Классе в третьем мы все стали невероятно осторожными, потому что узнали, что одну девочку в лифте изнасиловал маньяк. Взрослые, конечно, ничего не говорили, но информация просочилась. И в подъезд мы больше с чужими не заходили.
Детей невозможно и не нужно прятать от настоящей жизни, даже если в ней происходит нечто ужасное. И от вымысла, который тоже способен многому научить (кино, книги).
Дети должны знать правду, потому что лицемерие страшнее любой порнографии. Лицемерие подавляет все инстинкты, в том числе и самосохранения.
От меня лично: интересно мнение жителей сайта.