она берет чистый, хрустящий от новизны листок бумаги,
теребит в руках карандаш — сделать одну лишь букву ей не хватает отваги,
слюнявит грифель розовым язычком, морщит носик, трет рукой лоб,
заносит над девственной белизной листа руку — и ее тут же бросает в пот
ставит первую точку — и пробивает озноб.
«неужели так сложно черкнуть лишь пару слов?» —
спрашивает саму себя. и замирает вновь.
он уже месяц не покидает ее полубредовых снов
она исписала третью тетрадь каких-то нелепых, детских и трогательных стихов
его приторно-сладкая мгла и туманность не выпускает ее из крепких своих оков.

что же ты делаешь, чудак? эта девочка наломает таких дров…
ей-то не страшно, в ней кипит горячая южная кровь,
как смола разливается по ее венам…
ты скажешь она инфантильна и несовременна?
просто ищет себе приключения и перемены?
ты не прав. она просто чувствует тонко и дышит кожей,
она видит все твои недостатки, но ценит за то, что ты непохожий
на сотни других сквозь нее прохожих,
и любит. за то, что ты дерзок, нахален, и чертовски безбожен.

и также за то, что ты на пути ее неизбежен.
за то, что ты как никто искусно ломаешь ее стальной внутренний стержень
за то, что путь к тебе тернист, занесен и заснежен
за то, что ты никогда не бываешь с ней нежен
и чуток. да даже банально вежлив.

тебе бы только знать, как она замирает,
как внутри у нее становится гулко и горячо,
когда твой затылок мелькает в толпе…
она ведь наивно клюет на этот крючок,
она ускоряет шаг, перебегает на другой конец улицы,
и словно безумица,
трогает не тебя, но кого-то, за крепкое и мужественное плечо…
он оборачивается, а она смотрит разочарованно,
и что-то бормочет под нос,
пряча за большие очки свои солнечные
глаза полные глупых, ненужных и для тебя ничего не стоящих слез.

она уже третий месяц плавится как мелот,
слыша имя твое, примеряя твою фамилию,
представляя несуществующих отношений идиллию,
и задыхаясь от собственного бессилия,
мечтает чтобы однажды все стало наоборот:
чтобы не вздрагивать, не вытирать со лба пот,
чтобы не искать никаких «случайных» свиданий,
чтобы совсем не хотелось к тебе ни прикоснуться, ни приобнять,
и чтобы каждый раз эти дурацкие письма писать
со скоростью света, на одном издыхании
захлебываться словами — и не отправлять…