Она лежала не дыша и, закусив губу, смотрела:
Он нарочито не спеша готовился раскрыть ей тело…
Сжимал ей горло древний страх перед кошмаром первой ночи,
Но бился шум крови в ушах: Не он один — ты тоже хочешь…
До боли, подавившей стон, до помутнения рассудка…
— Я сплю… но если это сон, то он реален не на шутку.
Насилия с надеждой ждать — так не должно… так не бывает!
Он смотрит на меня опять… но почему не начинает?
С меня он все покровы снял, отбросив в сторону небрежно…
Все неизбежно — он сказал, и наслажденье неизбежно.
Я таю и горю в огне, стыжусь самой себе признаться,
Что это все приятно мне, что так непросто мне сдержаться
И со слезами не молить пронзить меня без промедленья,
Секунды более не длить пролога моего паденья…
— Я смят, я покорен, я влип, раскочегарен до предела:
И этот страстный полувсхлип, и жар трепещущего тела…
Ее смешок, и легкий стон, признанье томное беспечно:
— да остановится ли он… мой Лорд… он просто бесконечный…
он там… все глубже он скользит… такая сладостная мука…
Чтоб тут же семя не излить, я прокусил до крови руку!
— Еще буквально день назад я и подумать бы не смела,
Что значит персональный ад, где культ царит безумствам тела…
Теперь в сознании моем нет уголка для правил строгих:
Я лишь подумаю о нем, как пульс частит, не держат ноги.
Шептать, сгорая от стыда, разжав дрожащие колени:
Пожалуйста… еще раз… да… какое сладкое мученье…
Он самых потаенных мест не лишь рукой своей касался —
Отверстий в теле больше нет, где б жезл его не появлялся,
Как поршень, смазанный огнем, дразня, измучив и лаская,
Заставив думать лишь о нем, безумным ритмом изнуряя…
Почти сознания лишусь, лишь на мгновенье вспомню снова,
Что плоть его была на вкус нежнее лакомства любого,
На запах — мускус, горяча, и очень легкий привкус соли…
От наслаждения — кричат. Я думала — кричат от боли…
Сама решай и выбирай, одних своих пристрастий ради:
Есть вход в тебе желанный рай не только спереди — и сзади…
Сценарий мой, к чему скрывать, о допустимом порван в клочья…
Как стыдно было принимать… и как изысканно порочно!
— Заснула? Ангелы так спят — из детских грез моих забытых:
Младенчески припухший рот, доверчиво полуоткрытый…
И вот лежу, лишенный сил, с Богиней рядом на подушке…
Ты сам себя перехитрил, ты сам себя загнал в ловушку!
Ночь до утра провел без сна, лишившись навсегда покоя,
Как жить теперь? — когда она и сердцем стала и душою!
