И брызнет кровь с горячих струн,
сорвутся каплями бемоли
на снег вчерашних партитур,
впитавших свежесть новой боли…

Пять сотен вольт по проводам…
Дрожат в смычке седины ведьмы —
(не конский волос жжёт металл
и пилит стёршиеся нервы).

Разряд — сквозь пальцы — океан
бурлит неистовством симфоний —
душа заходится от ран
в предсмертном, вымученном стоне…

От напряженья не разжать
зубов, выдёргивая звуки
из сердца… Хочется кричать,
но крик проходит через руки,
стихая в судороге струн…

И хлещет кровь: последним всплеском
забилась Музыка… Как вдруг
судьба натянутою леской
невидимо оборвалась
под дикий шквал аплодисментов…
Лишь тишина глядит на нас
сквозь прорезь неба с того света…

И Ветер… Ветер до утра,
тоскуя в узких переулках,
припомнив перечень утрат,
стучит в окошко зло и гулко,
как нежеланный почтальон —
звонарь, не справившийся с тризной,
чей колокольный перезвон,
на зло всему, взывает к жизни…

Он лихорадит и трясёт
дождями пасмурную осень…
Он заклинает небосвод
вернуть нам Музыку… он просит…

И не дождавшись от Небес
ответа, реет на просторе,
с бемолем путая диез,
терзает траурное море
каскадом радужных тонов,
порывом дерзкого мажора,
вскипая пеной лепестков
кровавых роз в волнах «аморэ»…

Лети! Пари в рассветный час
над зыбкой гладью океана,
мятежный образ скрипача, —
то Ветерком, то Ураганом…