Ах, Барыня Осень! Сударыня Осень! Ах, Красавица-Волшебница!
Барыня Осень… Сударыня Осень!
Как красавица цыганка, ты раскинула свои необъятные юбки.
Желтые, красные, зеленые, лиловые… И ласково улыбаешься над детворой, зарывающейся в шуршащие кринолины, хитровато прищуриваешься перед одинокими фигурами в парке, что со слегка опущенной головой медленно передвигаются, загребая ногами роскошные твои наряды…
- Держи, девушка!
Целым ворохом цветных лоскутков из детства порывом шаловливого ветерка осыпана загрустившая!
- Улыбнулась… Вот и славно, милая, любуйся красой моей, думай только о хорошем!
И полетели яркие лоскутки дальше, хохоча шепотом, озорничая со степенным,
самоуверенным, глубоко задумавшимся…
- А не надо рядом со мной думать, мудрый ты человек, не надо, ты сердце свое послушай, прислушайся к нему! Оглядись, осмотрись, да припомни-ка! Что, вспомнил? Ну, конечно, лет
тридцать тому уже с лишком… Захлебывался ты моими запахами, громко стихи читал, воображая перед своей красавицей… Казалось, над землей ты парил тогда от счастья! Вот и сейчас — ну, что мешает тебе сейчас взлететь со смехом? Твоя милая красавица с тобой всегда, детки у вас прекрасные, (что, и внуки уже есть?) должность во-о-он какая у тебя, дом полная чаша. Будь счастлив, дорогой, как тогда! Улыбнулся? Догоняй, милый! Не нужна тебе шляпа эта, пусть твоя уставшая от ненужных дум голова проветрится! Молодец! Беги-беги, смейся! Завтра ко мне со своей женой приходи, я для вас еще одну волшебную сказку из вашей памяти достану!
Барыня Осень! Сударыня Осень!
Дурит песик, прыгая, прячась, кувыркаясь, фыркая, повизгивая от сумасшедших разноцветных запахов шалей твоих, чуть грустных… горчично-щемящих…томительно-нежных… необыкновенно чистых и прозрачных… А хозяин-мальчишка за руку с кудрявой девчушкой захлебываются от восторгов своих, никому, кроме них, сейчас не доступных…
- Ах, мои хорошие… Вижу вас лет через пятнадцать, с колобком-карапузом, сильных, красивых, счастли-и-и-ивых! Запомню я вас, укутаю и лет через шестьдесят красотой своей, напомню вам счастье ваше сегодняшнее, посмеюсь вместе с вами над несгибающейся
поясницей, глядишь, и пробежаться заставлю наперегонки с озорником моим, ветерком…
Смейтесь громче, ребятишки, смейтесь, прыгайте, набирайтесь сил перед зимушкой метельной!
- Ну, милая, ласковая моя, а ты зачем плачешь? Или заморозил тебя уже ветерок мой? Ах, уже пятидесятую Осень встречаешь? О, глупышка! Муж ушел… Ну, что ж теперь-то плакать… Ты ж на него всю свою жизнь смотрела, на него, да для него. А надо-то было — в одну сторону, да в ногу, да плечико в плечико, да в один голос… Не реви, не реви. Леди не плачут на улице. А ты ведь у меня — ох, и хороша! И стать у тебя, и сердце красивое, доброе… Молодец, носик еще припудри, губки чуть ярче подрумянь… А я тебе вот что скажу, дорогая моя. Вон в том окне, на седьмом этаже, я все чаще и чаще вижу мужчину — небрит, много курит, а глаза у него — оголодавшие, болезненные… Да не больной он — тоже жена ушла. Душа у него болит. И ведь хороший человек. Вот и думай, милая моя… Помню я его еще мальчишкой — смех его заливистый дольше всех звучал на улице, озорней и радостней всех кувыркался он по листикам моим, а какие букеты умел собирать! Иди-иди, моя красавица, вон как глаза-то у тебя блестят уже от предчувствия. Да верь мне, верь! И сердцу своему верь!
А ты за ней лети, озорник, да вовремя под правый каблучок ее и толкни, порывистый мой. Торопись, вон, уже несколько шагов между ними…
Ну, счастливы будьте, да меня чаще вспоминайте! Люблю я, когда обо мне с теплом и добром говорят.
Ах, Барыня Осень! Сударыня Осень!
Ах, Красавица-Волшебница!