Непокорившимся страх неведом.
Лес укрывает меня надёжно.
Кто ты, идущий за мной по следу?
В чаще крадущийся осторожно.
Где прерываются трели птичьи
Резко возникшею тишиною.

Волк никогда не бывает дичью…

Молча слежу за твоей спиною…

Что же ты выбрал себе мишенью,
Сколько мне жить за меня решая.
Манит броском беззащитность шеи,
Где карабин на плече мешает.

Я не спешу, ощущая время,
Что будет кровью под лапы литься.
Знаешь, как мать твоя чутко дремлет,
Вашему Богу устав молиться.

Но послушание не пропишешь…
Ветки деревьев под ветром гнутся.
В миг, когда шорох ты мой услышишь,
Зубы на вдохе твоём сомкнутся.

Мир разорвется… И мать заплачет
Раньше, чем вести прибудут в чёрном.
Запах мешает мне твой ребячий.
И ты, испуганный, как волчонок,
Лапами мощно прижат моими
К тёплой земле на примятых травах.

Мать под иконами шепчет имя…

Смерть ухмыляется хищно справа…

/Обе, как истины… Обе правы/

Там, где кончаются дня пределы,
Сполох заката лучами вышит…
Я расслабляю устало тело.
Скалюсь, готовый убить, но выжить.

Небо в глазах твоих так разлито
Что уместилась вся синь, наверно.
Мать твоя где-то спешит к калитке…
Тихо ругая плохие нервы…

Мы априори несовместимы,
Но нас на узкой тропинке двое.
И постигая необратимость,
Я оставляю в тебе живое
Сердце и душу. Ты смотришь стоя,
Как ухожу я своей дорогой.

Мать твоя крестится: «Слава Богу.
Вот же привиделось мне такое…»