Девочка в красном пальтишке
и в меховых башмачках
в парке рассыпала птичкам
корм из кулька… Вольных птах
крошками вновь осыпая,
всё повторяла она:
«У, вы какие!», — не зная,
что убивает… Зерна
отец этой девочки милой
на санэпидстанции взял,
устроив здесь пир голубиный,
курил и о яде молчал.
Был очень доволен ребёнок,
и сыпалась смерть с детских рук,
и смех был так чист и так звОнок,
и птицы кружились вокруг
в смертельном своём хороводе,
зобы раздувая, долбя
друг дружку, послушны природе,
прогнав от зерна воробья.
Отец же хвалил за усердье
дочурку свою, поощрял.
Конечно, он из милосердья
к ребёнку — всю правду скрывал.
А ночью сгребал он лопатой
подальше от взглядов людей
тела мёртвых птиц… Листопадом
оплакивал парк голубей.
…
Когда прочитал я всё это,
слеза потекла по щеке. -
Фатальная слабость поэта…
И я осудил налегке
отца, что позволил ребёнку,
хоть «в тёмную», — всё же убить.
Мол, выбрал себе работёнку,
так сам её делай… Спешить
судить сгоряча — это просто.
Сложнее понять и простить. -
Для этого нужно ведь остро
почувствовать всё, пережить.
К тому непростому решенью,
быть может, отец подошёл,
изведав всю горечь сомненья
и выбрав одно из двух зол.
И, сам «поднять руку» не в силах,
вложил ту отраву в ладошки
дочурки, что — только кормила,
и смело рассыпались крошки.
…
От знания части жестокой
гармонии мира спасти
стремимся подольше (До срока
взросленья) детей… Им расти
и так очень сложно, тревожно.
И чтобы добро прижилось
в сердцах их, порою возможно
смолчать милосердно… Не ложь
молчание то золотое, —
стремленье покой сохранить
в душе неокрепшей… Без боя
лишь может добро победить.
И, может быть, время настанет,
когда из двух зол выбирать
нас жизнь и судьба не заставят.
Пока ж, — милосердней смолчать…