Некий путешественник все глубже и глубже пробираясь в дебри Амазонки, иной раз невольно думает — «А ведь я пробираюсь все глубже и глубже, в эти гребаные дебри.» И какой-нибудь попугай на ветке предательски крикнет — «А ведь этот парень пробирается все глубже и глубже, в эти гребаные дебри!» — и тысячи хищных глаз в его сторону обернутся, и скажут — «А ведь и правда отважный… Но, зачем ему сдались, эти дебри?! Они же такие гребаные! Ему же конец!»
И некий путешественник невольно задумается — «И нужны мне были, эти дебри? Они же полностью гребаные! Ведь мне там конец!»
И остановится посреди какого-нибудь болота, запутавшись в лианах, и крикнет попугаю — «Ну и ссука ж ты… грребаная!!!» … Потом прислушается к звукам — а не родилось ли эхо, хоть с кем-то можно было бы поговорить… об этих дебрях, об их неувядающей гребаности, об отношении к пониманию того, что вроде как никто и не заставлял…
Но нет его, этого гребаного эха… И постоит он, подумает, почешет покусанное разными гребаными гнусами это гребаное тело, усмехнется, иии…
полетит душа его высоко-высоко, над этим лесом, над рекой, над этим гребаным попугаем и тысячами злобных глаз,… и не важно ему, что покусано тело и змея вокруг ноги уж вьется, и что сыростью промокла вся его одежда и уж внутрь пробирается, и что бурчит в желудке и нет ему таблетки… Ведь все едино — и он часть этого гребаного леса, и этих глаз и даже этого придурошного попугая…