Ну, вот и все, — вздохнув, старушка,
сказала деду, — Видно срок…
И он, растерянно в подушку,
ей прошептал, — Погодь, чуток…
— Вот свадьбу правнуку сыграем,
тогда уж вместе и уйдем…
Оборвалось собачьим лаем,
Мелькнуло что — то за окном.
— Скажи, просила мол, любя,
простить её, за все, что было,
и пусть не сердятся зятья,
невесток всех, скажи, любила…
И не стесняясь горьких слез,
Ему, вдруг вспомнилось былое,
… показать весь текст …

Приснилось, что угнали все счета, и это стало преступленьем века.
всё дело в том, что я ничем не занята,
по мне давно грустит библиотека, кружок игры на духовой трубе.
я заигралась на самой себе.
а с ней собой быть надо начеку, ей, этой мне, прописано леченье, ей ничего не стоит выдернуть чеку, не зная про её предназначенье, и дай ей волю и налей стакан — она наплачет комнатный фонтан.
ей просто быть и камнем, и водой, и пролететь под Триумфальной аркой, и, дабы не закончилось бедой, я у нее сестрою-санитаркой, лужу, паяю, глажу по плечам, привязываю к койке по ночам.
когда земля уходит из-под ног, не должная никак, ничем, ни скольким, и жизнь, усмешку пряча в уголок, идет, хрустя по собственным осколкам —
успеть, хотя бы не имея прав, поймать её за порванный рукав.

на кончиках пальцев этой тоски конденсат
сейчас соберется, сейчас соберется,
сорвётся,
привычка оглядываться через плечо назад —
а что нам еще остаётся.
кого ты любила, кого я любила до,
на ком ты играла губами — так мучают флейту,
и все эти ранки — и буковки цвета бордо —
и что это значит по Зигмунду Фрейду.

сейчас я немного поплачу, и после усну.
немного злословья и сто заключительных капель.
как нежно кромсает в дождливую эту весну
меня этот маленький скальпель.