Я жив ещё.
Щедрее будьте, люди, покуда есть я, балуйте, спешите, пишите мне, что любите, пишите об осени, о склонности к простуде. О самом незначительном и нужном. О том, что бесконечно вас тревожит. О нежности к ребёнку и о муже, который дня без вас прожить не может. Пишите, как опять взлетели цены на овощи и шляпки из велюра. Как кто-то исписал в подъезде стену: «Да я тебя люблю, ты слышишь, дура!». Не прячьтесь за бездушье многоточий. Пишите о любовницах и жёнах. Спешите рассказать, что снилось ночью в постелях, одиночеством сожжённых. Не бойтесь примитивности утопий. Делитесь. Говорите мне любое. Как ветрено с утра. Как плохо топят. Как солнце золотится на обоях. Как крылья отмирают без полёта. Как не угнаться вслед за стервой-модой. Как хочется на море. Как работа сжирает беспощадно ваши годы. Как ярко горизонт кровит под вечер на полюсе страстей Жан-Поля Сартра…

И я вам обещаю: я отвечу.
Пишите мне.
Я жив ещё.

А завтра…

всё имеет свой срок.
всё меняет по срокам форму.
и слова рассыпаются шорохом многоточий
и становится тихо и, видимо это норма,
что родившийся в крике всегда умирает молча.

* * *

он явился как все — одиноким комочком плоти. он кричал. он боялся свечения. щурил веки. опасался, наверное: солнце и небо против воскресения божьего в маленьком человеке. кто-то звал его Ангел, а кто-то Степан Иваныч. он любому был рад, подавая с улыбкой руку и носил имена как одежду, снимая на ночь, забывая в к…
… показать весь текст …

несовершенство — осколок фальши.
ему захочешь, не сможешь верить.
и потому мы стремимся дальше
небесных высей, земных империй.
мы проживаем чужие сроки —
любовь не терпит пустого жеста.
быть равнодушным и одиноким —
вот высший градус несовершенства.