Здравствуй, Алиса. Пишу тебе из апреля.
Мои соседи — большие фанаты дрели.
Вчера почитал газету… Они смотрели
почти минуту. И стали намного тише.
По телеку все орут о большом, высоком.
Слушал о нас. Давился кофейным соком.
Пулю загнать бы, прямо туда, в висок им…
Я, к несчастью, очень от них завишу.

Тут я не делаю шляп, — их уже не носят.
Тут я не сумасшедший, а просто осень.
Не пью никакого чая. Сплошное prozit.
Садовая соня в сахарнице живёт.
Прочие наши как-то поразбежались.
Король с Королевой здорово издержались,
Карты-гвардейцы долго еще сражались,
справился только опытный банкомёт.

Мартовский заяц сидит у себя, в марте.
Помешан. Теперь — на типа-винтажном арте
прошлого века, ну да, при его-то фарте…
Впрочем, и это дело довольно зыбко.
Кот заходил недавно. Принес чаю.
Правда, не весь, и я его понимаю.
Чешик еще подержится. Но отчаян,
осталась одна приклеенная улыбка.

Кролик прижился в цирке. Ушами машет.
Гусеница — содержит притон, и даже
все говорят, чего-то свое бодяжит.
В общем, блекджек и шлюхи. Еще стихи.
Птица До-до пропала. Уже искали
повсюду, — горизонтали и вертикали,
диагонали обшарили, но снискали
Только угрюмое авторское «хи-хи».

Знаешь, Алиса… Я по тебе скучаю.
Письма пишу. Ответа не получаю.
Чаю не пью — ну да, он остался чаем,
только его не хочется. Даже чай.

Ты, наверное, выросла. Очень мило.
Ты о нас забыла? И разлюбила?

Это письмо — последнее. Нет чернил, а если ты не вернешься, то все…

Прощай.

—————-
Шляпник