Сын ушёл в армию, вечером позвонил, сообщил: в каких он войсках, в какой части, и где его искать, если что, а так же три раза, по слогам, сказал мне:

— Мама, запомни и запиши на обоях метровыми буквами «СУББОТА»! Телефоны нам дают только на выходных, на час. Поэтому в следующий раз я тебе позвоню через четыре дня, в субботу. Не в среду, не в четверг и не в пятницу, а в субботу. Постарайся не забыть, а то я тебя знаю: максимум в четверг утром сюда уже Путин приедет, чтобы убедиться в том, что я жив-здоров и сообщить мне о том, что мама очень волнуется.

Это было бы смешно, если б в этой шутке не было девяноста процентов правды. Но про субботу я запомнила, и ровно с 0:00 часов пятницы грустной ждулей уселась ждать Дюшиного звонка. Не, ну, а чо, он же сказал «в субботу», а суббота уже наступила — он точное время мне не сообщил.

До семи утра я так досидела, а потом свет померк, и ничего не помню.

В девять утра раздался звонок с незнакомого номера. Дураку понятно: кроме как из армии, никто и никому в девять часов утра в субботу не звонит. Не считая милиции и ГНК.

Хватаю трубку, ору в неё:

— Алло! — а в трубке какая-то баба орёт мне в ответ:

— Здравствуйте, Лидия! Как ваше настроение?

От этой фразы у меня сразу чота все сфинктеры в организме напряглись непроизвольно, и я упавшим голосом говорю бабе:

— Теперь уже не очень. Случилось что-то плохое, да?

И баба так бодро:

— Ну почему ж сразу плохое-то? Наоборот: очень даже хорошее! У меня для вас замечательная новость, Лидия: наш новый образовательный центр изучения английского языка приглашает вас посетить наши…

Я заорала в трубку:

— Ах, ты ж свинота кургузая! У тебя календаря и часов что ли нет, гадина безмозглая? Какой ещё английский язык в девять утра в субботу? Да даже в понедельник в девять утра, кого ты рассчитывала осчастливить своим звонком?! Я и без вашего центра прекрасно говорю по-английски!

Попрощавшись, я отправила бабу в чёрный список, и снова превратилась в унылую ждулю.

Дюша позвонил в девять вечера, сказал, что всё у него хорошо, только кормят тут не очень, и порции маленькие. Поэтому есть хочется постоянно, и теперь он ест всё, что не приколочено.

И тут я возликовала и напомнила ему историю пятнадцатилетней давности. Дюше тогда было пять лет, и все эти пять лет он меня доводил до белого каления своими «это я есть не буду» и «от этого меня тошнит». А в то время к моей подруге Юльке приехала в гости её молдавская свекровь, и заметив в Юлькином холодильнике пакетики с Вискасом — изумилась до невозможности. Она поверить не могла в то, что кто-то покупает за деньги специальный корм для котов! Переспросила три раза: «Это ты в магазине покупаешь специально для? А она у тебя редкой породы что ли? Ты её котят по тыще долларов продаёшь? Нет? Обычная кошка с помойки? А с что с ней тогда не так? Почему она не может есть, как все нормальные коты?»

А в ответ на Юлькин вопрос:

— А что тогда, по-вашему, должны есть нормальные коты? — посмотрела на Юльку, как на дуру, и отчеканила:

— В Молдавии нормальному коту замороженный пельмень кинешь — и он его на лету ртом ловит. А у вас в Москве даже коты малохольные.

Потом у нас с Юлькой на долгие годы прочно укоренилось в лексиконе выражение «молдавский кот» — как синоним слова «нищеброд». И когда Дюша устраивал мне очередной спектакль на тему «Фу, я это есть не буду, меня щас стошнит» — я нависала над ним, как ведьма Гингема, и орала пророчество:

— Пойдёшь в армию — через неделю уже будешь, как молдавский кот — замороженный пельмень на лету ртом ловить. Только кто ж тебе в армии ещё пельмень-то кинет? Горбушку тебе кинут, с барского плеча, если хорошо служить будешь. А если ну очень хорошо — то и колбасной жопкой могут побаловать.

И вот прошло всего пятнадцать лет, и сейчас мальчик, который не хотел есть отбивные из парной телятины — рассказывает мне, как после завтрака, обеда и ужина набивает карманы хлебом, который не съели его боевые товарищи, потому что ему всё время хочется есть, и неважно, что именно.

С одной стороны, чисто по-матерински, мне сыночка родного жалко! Знаете, как сразу захотелось сгрести в большую сумку всё, что есть у меня в холодильнике — и немедленно поехать в Можайск, чтоб кидать ему пельмени через забор?

А с другой стороны, моя внутренняя Гингема сейчас ликует, потому что её древнее пророчество сбылось в точности, и армия сделала из Дюши на горошине — настоящего боевого молдавского кота.

Но на присягу к нему я всё равно приеду с холодильником. Яжемать!