С МАМОЙ БЕССИЛЬНА НАС РАЗЛУЧИТЬ ДАЖЕ СМЕРТЬ.
Мама садится на краешек кровати и поправляет на мне мягкое одеяло. Улыбается, и я знаю, что сейчас будет сказка или песня, в зависимости от маминого настроения. Мама начинает тихонько напевать, и я догадалась, что у мамы днём было всё хорошо, потому она будет петь. Мамин альт звучит мягко и ласково: Kotki dwa… Aaa, kotki dwa, szarobure obydwa…
Её голос убаюкивает, успокаивает. Мамины пальцы нежно касаются моих пшеничных волос. Я представляю белую кошечку и рыжего кота, кошечка заглядывает в тёмный колодец, рассматривает себя в воде, поправляет чёлку обеими передними лапками и, потеряв равновесие, падает в воду. Кот вздыхает, думает что это всё из-за кокетства и сколько можно думать только о внешности лучше бы смотрела на звёздное небо и тянет кошечку за ушко. Кошка попискивает, но не очень громко, оказавшись снова на земле, облегченно вздыхает, обнимает кота левой лапкой, правой поправляет чёлку. Потом начинает дрожать от холода — вода в колодце очень холодная, можно подхватить воспаление лёгких — и сердце кота не выдерживает. Кот крепко обнимает кошечку, обещает ей вкусный ужин — мышь под томатным соусом, а на десерт взбитые сливки, а сейчас — в постель и согреваться, пить горячий чай с малиной…
Мамина песня была совсем о другом, но я засыпая, окутанная облаками серебряной ночной пыли, упиваясь пьянящим божественным напитком сна, наполняясь ощущением лёгкости и покоя, представляла другую картинку… Как хорошо, как сладко…
Единственная любовь, это любовь мамы к своему ребёнку.