Однажды я, сидя на железнодорожной станции поселка Оредеж, услышала от местных жительниц историю. Немецкую оккупацию одна из них пережила в родной деревне где-то неподалеку, с матерью — отец сражался с немцами. В их деревне немцев не было — только каждый день заезжали патрули, стояли же они в соседнем поселке. А там жил один мальчишка 12−14 лет, до войны отлично учившийся в школе по немецкому языку. И как-то мальчик тот подслушал, что немцы готовятся отступать под натискам Красной армии. В отступление же они собрались угонять за собой все работоспособное население — в Германию, на работы.
Мальчишка выбрался из деревни и нашел партизанский отряд в лесу. Прошел сквозь немецкие посты и заставы к своим. И передал. Партизаны подумали, связались с руководителем подпольной партийной ячейки, а потом велели мальчику оповестить деревенских об отходе, когда немцы засобираются — чтобы все, кто может уйти, ушли в леса.
Мальчик за немцами следил. Момент сборов не пропустил и сообщил об этом деревенским бабам: что будут угонять с утра на работы, что надо уходить в лес. И успел обежать еще то ли семь, то ли десять деревень в округе. Чуть не целый тогдашний Оредежский район Ленинградской области.
Ночью бабы снялись. Кто сумел, вышли из своих деревень, даже были примеры, когда смогли уйти на телеге. С детьми, со скарбом, бабы ушли в лес. Где простояли несколько дней в феврале. Немцы долго отступали, еще и бои завязались — за беглыми уже, видимо, не пускали погоню, тем более что Красная армия наступала со всех сторон, а в лесах Оредежского — Батецкого районов собрались бесчисленные партизанские отряды. Так и простояли в лесу. Женщина, которая это рассказывала, говорила, что под ее матерью и материными товарками лед растаял и они провалились в болото. А немцы близко, слышно даже мотоциклы.
Стояли по шею в болоте. Совсем маленьким забили рты мхом, чтобы не кричали. И так пересидели в болоте. То есть, перестояли. Не все выдержали, кто-то умер
Из оставшихся в деревне угнали на работы всех младше 55 лет. Люди те шли пешком в феврале, под конвоем, в Германию. В Латвии их отбили, в районе Юрмалы. В нашей уже деревне возле Оредежа жила женщина, которую немцы в то отступление угнали, еще подростком, она дошла почти до Юрмалы, привязанная то к телеге, то к лошади, которая тянула зенитную установку. Большинство до Юрмалы не дошли: замерзли, обессилили или были убиты при попытке убежать. Одна женщина скрыла, что у ней в животе свищ, чтобы можно было уйти с детьми, которых немцы угнали — у нее в дороге лопнул живот, внутренности вывалились, женщина была еще живая, когда по ним проехал мотоцикл.
Мальчик, спасший жителей нескольких деревень от столь ужасной участи, был убит немцами, вычислили его, поймали. Пытали, наверное.
Я это, собственно, зачем рассказываю? Изъятая из продажи книга Тилар Маццео «Дети Ирены», где в биографии праведницы мира Ирены Сендлер, спасавшей детей из Варшавского гетто, вдруг нашли рассказ о том, что якобы чуть не все жительницы Кракова были изнасилованы советскими солдатами, это, наверное, не первой сотник книжка, изданная у нас уже в XXI веке о Холокосте. Может быть, мы наконец обратимся к собственной истории и собственной трагедии? Наша страна понесла куда больше потерь, у нас есть свои праведники и свои герои. Прямо сейчас я наша на «Лабиринте», например, 41 книгу об Анне Франк и одну — о Тани Савичевой. На сервисах электронных книг есть десятки книжек про Ирену Сендлер.
Мы про Холокост все уже поняли, все знаем. Про мальчика, который спас то ли семь, то ли десять деревень от перспективы идти пешком по морозу в Латвию и по пути погибнуть, мы не знаем ничего, даже имени. У нас, уверена, тысячи таких праведников. Хватит без конца писать про чужие беды — напишите про нашу?
Ах, да, мой родной дед освобождал Краков в составе 1033 стрелкового полка. А я знаю польский, читала про Сендлер, даже помню еще ее живую на польском ТВ. И еще отлично помню, что до последних лет поляки ничего не говорили про массовые изнасилования. Это какая-то свежая мода.