Жил-был один мужчина, жизнь которого была оплетена семейными тайнами. Когда его мама им случайно забеременела, его отец исчез, но до 14 лет мальчик получал от него подарки в свой день рождения, которые отправляла, как оказалось позже, его мама. Его дед был запойным алкоголиком, но для него маленького «дедушка заболел и его нельзя беспокоить». А еще в его семье было несколько суицидов, о которых он только догадывался.

Очень часто недосказанности и разного рода замалчивания происходят из лучших побуждении. Например, чтобы не травмировать близких или не предъявляться в невыгодном свете другим людям. Но семейные секреты имеют свойство просачиваться сквозь контейнер бессознательного симптомами, образами, жестами, мимикой, интонациями и манерой речи. Причем само содержание замалчиваемого может быть вполне себе нейтральным и безобидным, но факт наличия секрета порождает ощущение исключенности и другие сложные чувства. Ребёнок не знает истории, покрытой тайной, но чувствует недоговоренность, которая начинает в нем прорастать тревогой или стыдом.

Серж Тиссерон, французский психоаналитик, исследовал тему замалчивания в семье. Он считал, что выбирая не говорить о чем-то, т. е не передавать информацию на вербальном уровне словами, мы передаем это своим потомкам невербально. Любая информация, лишенная возможности быть осознанной и проработанной через речь, закрепляется на бессознательном уровне и находит выход через механизм идентификации, предполагающий символическое помещение другого объекта внутрь себя. По-другому никак.

В работах двух французских психоаналитиков венгерского происхождения Николаса Абрахама и Марии Терек есть гипотеза о том, что если замалчиваемое событие, участником которого был предок, не может быть узнано, вербализовано и психологически «переварено», то оно становится той «слепой зоной», присутствие которой человек не осознает, но попадая в нее, совершает странные поступки, выдает неоднозначные реакции, переживания и телесные симптомы. Т. е это становится по сути той травмой, которая формирует лакуну в психике и начинает бессознательно передаваться из поколения в поколение. Абрахам и Терек назвали такой бессознательный объект «семейным призраком».

Под «семейным призраком» понимается тот метапсихологический факт, когда потомка преследует не сами умершие, а пробелы, возникшие в психике на месте связанных с его предками тайн и секретов. «Семейный призрак» по Абрахаму и Терек — это тот мёртвый объект, который завладевает психикой субъекта, «бросая тень на его Я». И, как сказал Кант, «воздействует на субъект, похищая его витальность».

«Семейный призрак» продолжает существование в психике своего потомка в виде неуловимых следов, поддерживаемый зеркальными нейронами. И тогда эмоциональная сфера замораживается, способность к построению отношений вовне ослабевает, возникают фобии, навязчивости, агрессия и т. д. Например, факт изнасилования, ставший «семейным призраком» вдруг выныривает в третьем поколении отрицанием внучкой своей женственности и сексуальности, потому что на невербальном уровне передано через два поколения, что быть заметной и привлекательно опасно. А еще «семейные призраки» часто «выстреливают» всякими «предрасположенностями», проблемами с материнством или вступлением в отношения в принципе…

«Семейный призрак» появляется в первом поколении как-то, о чем говорить не стоит (например, совершенное злое деяние или что-то социально неприемлемое), потому что с этим связан стыд или боль. Во втором поколении произошедшее становится невыразимым, то есть запрещенным к любому упоминанию. А в третьем поколении знание о нём отсутствует на уровне сознания, но остается на бессознательном уровне, становясь «семейным призраком». И дети продолжат решать проблемы своих родителей до тех пор, пока «призрак» не будет извлечён из бессознательного.

Мы все буднично вяжем свое настоящее из пряжи прошлого своей семьи спицами своей осознанности. И вы знаете, дорого обходятся нам семейные тайны, поэтому я за правду. Но поданную по возрасту…

Клинический психолог