Каждую зиму ко мне прилетают лесные птицы. Большие, размером превосходящие ворон и галок, с бежевым окрасом и чёрными крапинками на белёсых грудках. Все мои попытки идентифицировать их по каталогам окончились провалом. Я снимал птиц на камеру мобильного телефона через стекло на кухне, но это максимум, что смог сделать. Они очень пугливы. Такое ощущение, что видят меня даже в окно. Птицы абсолютно реальны, но от них так и тянет чем-то потусторонним. И это не игра воспалённого воображения. Впервые они появились лет семнадцать назад. Тогда ещё на месте «Крымского розового» росла «Изабелла». Помню, я медленно тянул терпкое «Мерло» из хрустального стакана и увидел на винограднике неожиданную гостью. Возликовав больной и раненой душой, я прижался лицом к стеклу и смотрел на птицу. Она тоже меня изучала, повернув шею и приглядываясь чёрным глазом.
«Может чья-то душа?» — мелькнула неверная мысль. Птица осторожно оглянулась и принялась клевать замёрзший виноград. Три-четыре года птица прилетала одна, позже их было уже несколько. Все соседи, которым я рассказывал о лесных птицах утверждали, что не видели ничего подобного, максимум воробьи или голуби посетят. Не веря в собственное безумие, я выбегал во двор, чтобы спугнуть странных птиц и тем самым убедиться в их существовании. Птицы немедленно улетали, вспорхнув с заснеженных веток шелковицы и абрикоса.
Что я делаю? Может и правда нет никаких птиц? Но есть же фото! Память, наконец. Нет… В мире иллюзий фото отображают лишь иллюзии, а память почти всегда врёт, в этом я убеждался неоднократно. Или это вестники смерти? Но я видел смерть, чувствовал её холодное дыхание, вдыхал запах тлена. Нет, это не она. Может вы и правда реальны? Тогда почему вас вижу только я?
Замёрзший, сморщенный виноград свисает на лозе среди редких сохранившихся пожухлых листьев. Присыпанный снегом, словно насмешка над жизнью. Ягоды, не использованные на вино и сок — да и разве для этого они выросли? Они для птиц, их последняя надежда на выживание беспощадной зимой. Мне плевать на безумие, плевать на людей и их мир, главное, что есть птицы и несобранный мною виноград.
Пусть замёрзший, но дающий жизнь. Вот так, любвеобильный Вакх и хтонический Пан — созданное тобой не только для возлияний и непрерывных оргий, мой виноградник влечёт не пресыщенных избытком инфантилов, а нуждающихся в пище созданий леса.
Прошло семнадцать лет. Я снова тяну «Мерло» из хрустального стакана. Четыре птицы сидят на винограднике и пугливо озираются по сторонам. Теперь я понял, в чём смысл, знаю, кто они. В момент, когда я перестал быть частью общего безумия, настоящая реальность прислала своих вестников. Замёрзший виноград — это мир, в котором мы живём. И птицы уже клюют его фиолетовые ягоды…