У В. В. Корнева в «Философии повседневных вещей»:
«С феноменологической точки зрения возраст — это не „годовые кольца“, не рубежи и даты, не набор психологических установок, не динамика интеллекта. Даже не конфликт между „внутренним ребенком“ и внешним социальным образом. Возраст — это стойкое ощущение перманентной виновности, в том числе перед самим собой. (…) Возраст-вина сознается, таким образом, как некая искренняя солидаризация с чужой точкой зрения, и тогда само сопротивление тотальной системе дискриминации субъекта по возрасту тоже воспринимается на фоне вины за непризнание своей виновности».
Я обратил внимание на эти слова и благодаря тому, что сравнительно недавно в переписке с Х. заявил довольно очевидный для меня тезис:
«Сам по себе я старюсь постольку-поскольку, в гораздо большей мере меня «старит» социальная среда, в которой я осуждён пребывать. Именно она обязывает меня соответствовать навязываемым категорийным нормам, а несоблюдение их влечёт за собой целый шлейф «лёгких наказаний», своеобразных тычков под зад и в спину, которые так или иначе загонят меня в нужный поток и принудят исповедовать «правильные ценности».
Ну, да, В. Корнев прав: «…можно сказать, что возрастная психология — это переход с одного уровня вины на другой, блуждание в закоулках самооговоров и оправданий». Невесело юным, молодым, вполне зрелым — они вечно «не вписываются» в предписанные стандарты, оттого и им свойственны известные неуверенность и «неуместность».
Но опыт приближения к известному финалу жизни в любом случае уникален и непередаваем — по крайней мере, я ТАКОГО ПРЕССА не ожидал. А я ведь пребываю только лишь в начале этого увлекательного процесса.