Н.К.
Между нами лишь тринадцать этажей,
как заточенных с насечкою ножей,
как тринадцать лабиринтов из огней,
как тринадцать бриллиантовых камней.
До тебя идёт за полминуты лифт,
но таких головоломок даже Свифт
не придумал Гулливеру предложить,
чтоб его заставить двадцать лет кружить.
Двадцать лет петлять по серым этажам,
двадцать лет служить капризным миражам,
двадцать лет и не решиться на подъём,
двадцать лет чтоб не случилось быть вдвоём.
Так пускай всё остаётся при своих.
шестьдесят поделим ровно на двоих,
но когда причалит к дому серп луны,
мы руками оттолкнёмся от стены.
И гондола закачается в ночи,
где заснули в тесных клетках москвичи,
где по улицам-каналам дерева,
словно водорослей черная трава,
да какой-то припоздавший человек
пробирается тропинкой через снег.
Опусти в прохладу белую ладонь,
вслед за нами побежит волны огонь,
тёплым светом загорятся фонари,
горьким мёдом разольются янтари.
Мы украденную жизнь искать пойдём,
увезённую железным кораблём,
из квартиры на последнем этаже,
на последнем из оставшихся уже.