Они сидели молча. Каждый думал о своём. Одурманивающий запах согретых солнцем трав и цветов поднимался с земли и в него вплетались струйками пропитанные прохладой запахи полыни и горьких болотных трав. Лето заканчивалось, оставляя на сердце неосознанную неизгладимую печаль. Жар лета и надвигающая прохлада осени. Так пахнет август. Виктор искоса взглянул на бабку и вдруг задал вопрос, так долго не дававший ему покоя:
— Баба Степанида, а вы почему за моего деда не вышли замуж?
Старушка не повернула к нему головы. Она прикрыла глаза и погрузилась в истёртые временем воспоминания. Память хранит только хорошее, доброе, плохое почти забывается. На её морщинистом лице сначала появилась лёгкая улыбка, а потом вдруг между бровями пролегли две глубокие сердитые складки и улыбка исчезла с лица, скорбно опустив вниз уголки губ. Она положила свою сухую, как лист бумаги, ладонь на руку Виктора. Всё вокруг заволокло сизо-голубой хмарью, стало сумрачно как в конце ночи перед рассветом. Голова затуманилась, закружилась. Он увидел девушку в длинном белом платье, она, ступая босыми ногами по влажной траве шла по тропинке к речке. Перешла по мостику на другой берег и оглянулась. Люба! — чуть не вскрикнул он, но его сковала прохлада раннего утра, только губы беззвучно зашевелились. Девушка смотрела сквозь него. Нет, не она. Эта была немного постарше. Волосы другие, более тёмные, коса длинная, до поясницы, но как похожа и глаза и губы. Поправив волосы, она пошла дальше. Дойдя до зарослей ивняка, она снова остановилась, прислушиваясь к чему то, тут и до слуха Виктора донеслись приглушённый смех и голоса. Он будто заглянул через её плечо и увидел в сумрачном свете луны молодого парня так похожего на него и девушку, чьё лицо так же показалось знакомым. Они лежали на траве обнявшись. Сарафан задрался, открывая полные белые ноги до самых бёдер. Распущенные волосы разметались по плечам. Парень наклонился над ней, целовал её пухлые губы, а она обвила его шею обнажёнными до плеч руками, подставляла для поцелуя губы, тянулась к нему и тихо, счастливо смеялась. Девушка, увидев влюблённых в зарослях остановилась как вкопанная, прижала руки ко рту, сдержав изумлённый, горестный вскрик. На глазах выступили слёзы как капельки росы на лепестках цветов ранним прохладным утром. Ноги у неё подкосились, и она опустилась на траву. Виктор увидел боль и нестерпимую муку в её глазах. У самого сжалось сердце. Он пропустил эту боль через себя. Девушка опустила голову, несколько слезинок скатились и упали на траву. Тело у неё напряглось, она схватила траву руками пытаясь вырвать её вместе с корнями из земли, трава сопротивлялась, казалось, она живая и извивалась змеями в её небольших кулачках. Сделав усилие, она вырвала пучки трав, подержала в руках и отбросила в стороны. Сложив руки на груди, подняла глаза к небу. Слёз уже не было. Холодный, равнодушный взгляд. Позади неё зашуршало, застонало всплесками волн. Пелена или лёгкий дымок поднимался с текучей глади вод. Он клубился, поднимаясь всё выше и становясь гуще. Запахло сыростью и болотом. Серебристый туман заволакивал берега наступая на остров, заливая как огромной волной всё пространство, забирая в себя все травинки и кустарники. Всё утопало в нём как во внезапно нахлынувшей воде. Девушка поднялась и пошла дальше по тропинке, она прошла неслышно и незаметно для той парочки, продолжающей любить друг друга. Ей нужно было пройти к началу речки, там, где бьют из-под земли ключи с самой ледяной водой. Набрать лечебной травы покрытой утренней росой, омыть её в ключе, сделать из неё отвар для больного ребёнка. Это намного важнее, чем обманутая любовь. Она похоронила свою любовь в тумане, она вырвала её из себя как пучки трав из земли и развеяла по земле, а когда взойдёт солнце, то иссушит вырванные травинки и тогда окончательно умрёт любовь в её сердце. Бабка убрала руку, и Виктор вернулся из её прошлого. Изумлённо моргая глазами, он хотел спросить, но бабка его опередила:
— Когда любят одну, других не видят, — она поднялась, тяжёлый вздох вырвался из её груди. Опираясь на палку, она тихонько побрела домой, козы послушно двинулись за ней.
Виктор с силой тёр виски. Так вот что оказывается. Дед любил Степаниду, а гулял с другой. Лицо той другой всплыло перед глазами, такое знакомое. Так это же моя бабка. Вот почему он женился на ней так быстро. Эх, дед, дед. Это мне от тебя значит перешло. В наказание? Степанида такое проклятье наложила на меня из-за тебя? Я должен долюбить за тебя? Говорят же, что за грехи предков всегда следующие поколения расплачиваются. Но вот если бы бабка рассказала ему про деда просто словами, он вряд ли бы ей поверил. А она провела его той тропинкой как во сне. Он испытал её боль, боль выдернутой любви из сердца. Так вот почему он знает, что если он будет с другой, то Люба об этом узнает и не простит. Значит всё идёт от предательства деда. Любил и сватался к одной, а гулял с другой. Хорошо хоть женился на ней. Интересно, а дед знал, что она видела их? Вряд ли. Тогда столько лет не терял бы надежды быть с ней. Дед, дед, что ж ты натворил. А, ладно. Всё, что не делается, всё к лучшему, так кажется, всегда дед говорил. Теперь не соскочишь, буду любить и за себя, и за тебя, дед.
Нет окончательного расставания если две души встретившись полюбили друг друга. Они оставили свой совместный след на дороге вечности. Ветер приносит воспоминания, а капельки росы слезами стекают с трав напоминая о счастье или горе омывая землю. В бескрайней тишине вечности жизнь, любовь продолжаются через воспоминания, даруя надежду душе, пусть и несбыточную, но надежда приносит покой, воспоминания о том, что было и ожидание о том, что будет. Ведь там, где встречаются счастье и горе душа наполняется симфонией чувств, зная, что нет окончательного расставания.