Сначала я хотела быть женой. Чтоб колечко на пальце и обязательно общая фамилия. Зимой овощи отваривать на оливье, летом огурчики в стерилизованные баночки закатывать. Жарить рыбку по субботам с кусочками лимона; стопка аккуратно сложенного постельного белья на полках. Даже его обувь мыла бы с удовольствием. В супермаркете три полных пакета накануне прихода гостей. В полночь выключать ночник на прикроватной тумбе: «Я спать! А я ещё немного почитаю».

Любовницей тоже хорошо. Туфли со стразами — три полки в кладовой, частые походы в салон. Никаких тебе грязных носков, свекровей, пива и дивана. Не жизнь — праздник. Кулоны, браслеты, годовой абонемент в подарок и заграничный паспорт с штампиками. Чуть, что не так — прощайте сударь, и никаких судебных разбирательств. Выгодно, удобно, но есть побочный эффект — постоянно хочется закатать огурчики — ставить некуда, там же туфли.

Такое холодное лето. За окном зелено, а дома серо. Вязаные носки и плед медовый, фарфоровые чашки и дневник Бриджит Джонс. Казалось бы: самое время на трамваях кататься или крикнуть небу с колеса обозрения, чтобы включило цвет еще ярче. И, как лето, я жду тебя девять месяцев зимы, а после совсем не радуюсь.
То ли ты не моё лето, то ли я с осенью венчана.

Хочешь я останусь с тобой. Под южными солнцами, узорами, тенями. Я по венам твоим проплывая раздетая, вечно голодная стану свидетелем твоих мыслей осколочных, многолетних и истинных? Я заполню твой дом фарфором, тарелками, тонкими нитями, мечтами на подоконниках и расцветёт твой старый балкон. Хочешь почувствовать кубиком сахара на дне твоей чашки со шрамами старыми как же ты долго за мною идёшь? Всё годы с тобой у нас разворованы и стёклами битыми гаснет твой взор. Я пальцами мягкими недолюбившими хочу передать тебе цвет бесконечности. Брось все дела скорей суетливые, хватай звезды горящие, потрать все остатки коротенькой вечности сегодня, сейчас и на нас. Я жду у подъезда. Заказала камаз.