Я любил её за её душу, за красоту, за сложность характера и за то, что она была настоящей. Оттенки гордости, мудрости, молчания, смешанные с бешеной сексуальностью и страстью самой чувственной из всех женщин, искренность и непосредственность ребенка; благородная сдержанность — редкая черта в современных женщинах (а она владела собой, словно львица в затишье) — контрасты сводящие меня с ума. Красивая, никогда не делала из своей внешности культа, имея на руках столь козырную карту, не пользовалась ею, предпочитая добиваться всего собственным умом и талантом — этим восхищала, вызывая уважение. Она всегда жила так, как чувствует, жила честно и никогда этого не боялась, хотя многие желали пустить ей пулю в лоб за ее характер.
Живая и бесконечно сложная, сильная и слабая, обычная женщина — одна среди многих и все же особенная, не похожая ни на кого. У нее не было полутонов, только крайности, самые чистые краски — живые эмоции, без дна, без берегов. Она была способна на вечную любовь и преданность к тем, кого любила. За честь этих людей, за их счастье и благополучие, она готова была жизнь отдать. С чужими же была холодна и подчеркнуто вежлива. Сознательно избирала образ высокомерной, уверенной в себе, эгоистичной, манерной эстетки. Как способ защитить себя. Ярлыки, навешанные обществом ее забавляли. Они так удивлялись, узнав, что эта «каменная леди», которая «наступит каблуком на горло любому, вставшему на ее пути», имеет слабости — готовить любимому мужчине вкусный ужин; благоустраивать дом; помогать всем тем, кто в этом нуждается: бездомным животным, брошенным детям, старикам. Образ сильной, гордой, бесчувственной стервы, который они себе нарисовали не хотел мириться в их головах с ее подлинной сущностью. А она не стремилась никому ничего доказать. Не подпускала близко. Не оправдывала общепринятые стереотипы. Но разбивала их вдребезги, не словами — действиями. Боролась за правду, за справедливость, за доброту. Она просто была собой, не выставляла личное напоказ и открывала людям лишь самую незначительную часть себя, которую они заслуживали видеть или могли понять, оттого казалась высокомерной.
Она выглядела как дьявол и поступала как Бог — и в этом была вся она.
Только близкие знали ее настоящую. Вспыльчивую, верную, трепетную, нежную, ранимую, понимающую чужую боль, деликатную к чужим ранам, способную сострадать, плакать и любить. И я узнал ее такой, не смотря на все ее строгие принципы, грозные взгляды, попытки по привычке обороняться, выставляя шипы. У меня не было времени размышлять кто она — спасение или незамедлительная смерть, лекарство от ран или яд кобры — я просто выбрал ее, когда ослепленный ее демонической красотой, все же сумел разглядеть под соблазнительной плотью святое, израненное сердце ангела, и не прогадал, и не могу оторваться от этой женщины ни на минуту своей жизни. Потому что она обезоруживала своей хрупкостью, естественностью, нежностью, искренностью в мире живых, бездушных кукол. Эта женщина не была простой. Она никогда не была идеальной. Но она всегда была собой. Собой до мурашек. И этим убила всех других женщин. Я погружался во тьму, а она несла мне свет. Она снимала платье, а я отдавал душу…