Что мне история, коли и сам не терплю сослагательного наклонения.
Чужды мне задним умом раззадоренные треволнения,
Пьяной рукою прозектора распотрошённые судьбы,
«Если бы» да «кабы», да «ведь стоило лишь», да «вернуть бы».

Нет же, по младости я этой немочью глупой и самоедской
Как и иные, должно быть, страдал основательно, не по-детски.
Это понятно — и сам я тогда напоминал заготовку:
То ль недоделанный Буратино, то ль тривиальная колотовка.

Там и судьба, как таковая, только лишь намечалась,
В…
… показать весь текст …

Т.н. «прогресс» в Европе начался с изменения отношения к ссудному проценту. Средневековое христианство (как и современный ислам) относилось к ростовщичеству, как к преступлению. Не сказать, что его вовсе не было, но всё же оно ну никак не поощрялось.

А как весёлые кальвинисты объявили обогащение «богоугодным делом», какие там «окна Овертона»! Полетели клочки по закоулочкам.

Это же прелесть: для того, чтобы «начался прогресс», следует отменить какой-то бытовавший тысячелетиями моральный запрет, декриминализировать преступление, — и люди, освободившиеся от моральной ответственности, радуются, как дети и увлечённо шкурничают.

Ссудный процент перестаёт работать. Потому мы и живём в эпоху крушения большинства моральных запретов. Гешефтмахеры ликуют.

Тридцатилетние забавно старикуют:
Кряхтят, бормочут чушь про «рысаков»,
Несносность юных рьяно критикуют
И сетуют, что мир уж не таков.

Сорокалетние на них глядят украдкой,
К придуркам тех резонно относя,
И сетуют в слезах на век свой краткий,
Про «рысаков» старательно бася,

Коленкой лупят в грудь в сенильном раже,
Пытаясь тем заставить уважать.
Пятидесятилетние туда же;
Ну, далее нет смысла продолжать.
… показать весь текст …