СЕЙЧАС…
Я шёл по городу, узнавал и не узнавал его. Двадцать лет — большой срок для города, а для человека тем более. Память может подвести и выкинуть какую-нибудь забавную штуку.
ЗАГС — здание совсем не изменилось, лишь разрослись аж до третьего этажа плакучие ивы…
Я помнил тот сентябрьский день.
ТОГДА…
Тогда тоже лил дождь. И мы, мокрые с головы до ног, но страшно счастливые и смеющиеся, вошли в эти двери, и строгая, неулыбчивая тётенька приняла у нас заявление на бракосочетание…
СЕЙЧАС…
А дождь всё шёл. Капли барабанили по натянутой ткани зонта и, собираясь в ручейки стекали вниз, иногда попадая мне прямо за шиворот.
Вот и подъезд моего дома. По гулкой лестнице, я поднялся на четвёртый этаж, отпер дверь и вошёл в свою квартиру. Привычно, словно и не было этих двадцати лет, нащупал с левой стороны у двери выключатель и включил свет. В квартире всё было по-прежнему, всё было на своих местах. Спасибо соседке, что все эти годы присматривала за квартирой. Я ежемесячно пересылал ей деньги за коммуналку и за заботу.
Я разулся и подошёл к высокому комоду, на котором стоял старый телефонный аппарат. Провёл рукой по жёлтому пластику, снял трубку, долго вслушивался в молчание и тишину. Пальцы сами собой начали крутить диск набирая номер. Чуда не произошло — в трубке была всё та же тишина. Чему удивляться — телефон был давно отключён.
Я положил трубку и прошёлся по квартире. Она осталась такая же как и была при жизни мамы. Мама…
ТОГДА…
Когда хоронили маму тоже шёл дождь. А я стоял и смотрел, как четверо мужиков закапывают дорогого мне человека в землю, устанавливают крест, обкладывают могильный холмик венками и цветами. Я плакал. Она плакала вместе со мной. И казалось небо проливает слёзы дождём…
Працяг будзе...