У каждого места есть свой дух-хранитель. Об этом ещё древние знали. И у Никольского проулка он тоже был. Звали его Свидень. Сколько лет тому духу — он и сам запамятовал, в мире духов время течёт по-другому. Да и проулок был небольшой, пять домов всего. Жили тут всегда трудолюбивые и домовитые люди, работали в колхозе, а как колхоз распался, то пропитание от подсобного хозяйства имели да в город на временные работы нанимались.
Домовой Демьян таскал тайком для Свидня украденные пироги и ватрушки, вишнёвый кисель в кувшине и залежалые шоколадные конфеты. Любили они вдвоём, да ещё с конопатым банником Устином сесть вечерком под развесистой липой и выпить утащенный из сельского магазина портвейн или кагор, наслаждаясь багряным закатом. Так и летели годы. Весна сменяла зиму, за летом приходила осень. Кудахтали во дворе куры, сытые коровы давали парное молоко, ласточки вили гнёзда под стрехой.
Но людям становилось всё труднее, хозяйства захирели, кто переехал в город, кто умер. Остался один дом, да и в нём вскоре некому стало жить. А сорной траве и кустам только это было и надо. За несколько лет заполонили они огороды и дворы. Домовые и дворовые тоже подались в город за лучшей долей. Остались Свидень и Демьян. Да Демьян на Покров от тоски в пруду утопился. Свидень поселился в гниющей избе. Там стоял настолько затхлый запах, что пришлось перейти в баню, где когда-то заправлял банник Устин.
Только сад не хотел сдаваться. Каждую весну он всё так же покрывался белыми и розовыми цветами, исправно давал плоды, замирая с первым снегом в протяжном зимнем сне. На небе бежали низкие тяжёлые тучи. Свидень сидел в разрушающейся бане, смотрел в маленькое окошко и думал о своей судьбе.