В околицах тоска и лень…
Тут заповедник длинной скуки.
Горячий, как желанье день
Колдует запахи и звуки.
Во снах вихрастых облаков,
В толпе разнеженных глициний,
Скрывая дрему, тень веков
Исходит лаконизмом линий.

В их кривизне, не обессудь,
Пылятся доблести предместий.
Кудлатый псина, тужа грудь,
Горит, плюется, дышит местью.
Не уважая в нас гостей,
Он кашлем, в старые оливы
Отбросил пару голубей.

Пороча бременем налива,
Сизарь грозился умереть…
Он клал поклоны, враль отпетый…
Плыла жарой земная твердь.
На кухне маленькой планеты
Дежурит нынче духота.
Разгар готовки. Как основа
Обломок ночи — мгла куста…

— Могу я видеть Воронцова?
— Да что вы, сударь… Граф давно
На Пер Лашез покоен с миром…
А младший — продает вино,
Живет парижскою квартирой…
Старушка, не узнав меня,
«Спаси Бог», жалуя, как прежде,
Ушла, осанкою пленя,
В чужой свой дом, в свои надежды…

Сцепленье памяти почти
Преодоление отсутствий.
И быль, как боль, и спят ничьи
Кипенья зарослей настурций…