Наташка.
— А тебя дома за двойку не накажут? — спросила Наташка, когда они шли по заснеженным улицам зимнего города.
—  Меня? — переспросил Ваня, и пожал плечами. — Да нет. Так, вечерком будет «разбор полётов», это вроде работы над ошибками — так Папа называет. Посмотрим, что да как, проанализируем. Я перепишу заново. И всё.
—  Перепишешь и, что, понесёшь Нине Евгеньевне, оценку исправлять?
—  Да нет, — Ваня снова пожал плечами. — Зачем? Это так — для себя, узнать какие ошибки, чтобы их потом не повторять в будущем.
За такими разговорами они и подошли к дому Вани. Перед подъездом мальчик остановился, очистить налипший на ботинки снег. А Наташа сказала:
— Ваня, может не стоит?
— Пошли-пошли, — сказал Ваня и открыл скрипучую дверь подъезда.
Поднявшись по лестнице на третий этаж, он позвонил в дверь обитую коричневым дерматином. Им открыла невысокая русоволосая женщина одетая в домашний спортивный костюм, и улыбнувшись спросила:
— Что, шалопай, опять ключи позабыл?
— А зачем мне ключи, раз ты дома — в отпуске. Мама, познакомься, это Наташа, моя одноклассница.
— Очень приятно, — сказала женщина и протянула ей руку. — Я, Ксения Андреевна, можно — тетя Ксюша. Проходите-проходите, — она слегка посторонилась, пропуская детей в квартиру.
Ваня помог девочке снять курточку, сказал:
— Разувайся, вот тапочки.
Наташа огляделась — небольшая прихожая: слева вешалка с верхней одеждой, снизу — разномастная зимняя обувь, справа платяной шкаф, чуть дальше — трельяж: огромное трёхстворчатое зеркало, с маленьким столиком на котором стояли разнообразные парфюмерные принадлежности, как женские, так и мужские.
Двери, очевидно ведущие в спальни и гостиную. Коридор, за которым находятся «удобства» и кухня. Стандартное планировка, стандартных «панелек».
Ближайшая дверь открылась, и оттуда вышла слегка уменьшенная и более женственная копия Вани: те же русые волосы, то же чуть удлинённое лицо, острый прямой нос, серые глаза и та же обаятельная улыбка, что практически никогда не сходила с губ Вани.
— Наташка, познакомься — это моя сестрёнка Валя. Валя, это Наташа — моя одноклассница, — Ваня представил друг другу девочек.
— Ой как приятно! — воскликнула Валя. — А я тебя знаю.
— Откуда? — удивилась Наташа.
— Ну мы, всё-таки в одной школе учимся, только я на класс младше. Да и Ваня очень много о тебе рассказывал.
Наташка посмотрела на Ваню. Ваня стоял потупившись и слегка покраснев.
Валя схватила Наташку за руку и потащила её за собой:
— Пойдём ко мне, я покажу тебе свою комнату!
— Валентина! — Ксения Андреевна укоризненно покачала головой. — сначала мыть руки и обедать, а игры и всё остальное потом.
— Ну, мам, — заканючила Валя.
- Ксения Андреевна, вы знаете, я не голодна, — начала было Наташка.
— Возражения не принимаются, — с улыбкой сказала Ванина мама. — Кстати, Иван Алексеевич, а что там у тебя по Достоевскому?
— 2/2, — с притворной грустью ответил Ваня.
— Ну что ж — ожидаемо. Ладно, потом с папой «разбор полётов» проведём. А сейчас — мыть руки и обедать!
После обеда, на котором были: настоящий украинский борщ и пампушки с чесноком; картофельное пюре с котлетой «по-Киевски»; и компот с удивительно вкусным яблочным пирогом, Наташа почувствовала спокойствие, умиротворённость и лёгкую сонливость.
— Спасибо, Ксения Андреевна, — с чувством поблагодарила она. — Было очень вкусно! Вы настоящая мастерица!
А Валя затащила её в свою комнату, и начала показывать свои богатства: кое-какие украшения, игрушки, коллекцию засушенных цветов. Чуть сбоку от окна стоял настоящий мольберт с палитрой и настоящими красками в тюбиках. На холсте было изображено двухэтажное здание, стоящее в окружении цветущих деревьев.
Наташа подошла к картине и долго рассматривала.
— Что это? — спросила она Валю.
— Это наш дом, мы там жили когда-то. Ваня помнишь?
— Ну конечно помню! — Ваня подошел поближе, вгляделся в картину и сказал. — Очень точно получился.
А потом нагнувшись к Наташе и прошептал ей в самое ухо:
— Хорошо, что ты пришла, а не то эта злюка, — он кивнул в сторону сестры. — Долго бы ещё посмотреть на картину не разрешала бы.
— О чем это вы шепчетесь? — подозрительно прищурившись спросила Валя.
- Я говорю, что там ещё аллейка была, из маленьких деревьев, которые дядя Юра откуда ты привёз.
— Ну да! Точно! А мы их посадили и дали им имена.
— А все не верили, что они смогут прижиться. Даже Михалыч.
— А дядя Юра верил! И они прижились, и расцвели вот такими вот цветами.
— А помнишь, как мы с тобой по ягоды ходили?
— Ага! И нас тогда чуть дикие собаки не разорвали!
— А тогда нас ещё тигр спас!
— А ещё никто не верил!
— Только дядя Юра верил, но он сказал никому об этом не рассказывать.
— Поэтому и ты никому не говори, — Валя обратилась к Наташке. — Пусть это будет нашей тайной.
И она заговорщицки прижала палец губам.
Наташка слушала, ничего толком не понимала, но её было жутко приятно и интересно находиться в этом доме, пропитанном теплотой и любовью.
Затем, Валя сказала, что ей нужно закончить картину и они прошли в гостиную. На стенах были развешаны несколько картин, изображающих различные пейзажи: горный склон, берег моря, лес, озеро… все было написано столь реалистично, что казалось фотографическими снимками.
— Валины картины? — спросила Наташка.
— Ага, — кивнул Ваня.
— Красиво.
Ещё в гостиной, вдоль одной из стен, стояла обычная стенка, но только, вместо привычного хрусталя и сервизов, в ней были книги — множество книг. Наташа вспомнила гостиную и стенку в её доме: забитую хрусталём, какими-то супер модными сервизами, серебряной посудой, а книгам была отдана лишь одна полочка. Полное собрание сочинений русских классиков в унылых строгих обложках, с позолоченными корешками, которые строго на строго запрещалась брать в руки. Это была дань моде то-ли ещё чему-то.
А здесь книг было множество, и видно было, что они пользовались спросом: их не единожды брали, открывали, читали, что-то выискивали (многие книги пестрели обилием закладок). Наташа остановилась разглядывая книги, и читая на корешках их авторов: Фенимор Купер и Лев Толстой, Пушкин и Беляев, Стругацкие и Лермонтов, Зигмунд Фрейд и Булычев, Макаренко и Хайнлайн, Выготский и Конан Дойл — всё вперемешку, без какой либо системы.
Наташа хотела спросить у Вани, как они разбираются в таком хаосе, но из освещенного солнцем угла раздалось хлопанье крыльев, щебет и писк. Девочка обернулась: на маленьком столике у окна стояла клетка. В клетке были две маленькие птички — голубая и зеленая. Зленая прыгала с жердочки на жердочку, не переставая непрерывно, что-то верещать на своём языке, а голубая сидела на проволочной качельке, прикрепленной к крыше клетки, мерно раскачивалась и, склонив голову набок рассматривала Наташку маленькими черными бусинками глаз.
— Ой! У вас — птички!
— Это, волнистые попугайчики, — объяснил Ваня. — Зеленую зовут Буся, а синего — Кузя. Хотя папа зовет его Фофа — уж очень он, на его коллегу похож. А дядя Юра, когда приезжает, говорит, что Кузя — вылитый Фрунзик Мкртчян. Я тоже так считаю.
Наташа рассмеялась — действительно, имелось определенное сходство между профилем Кузи и профилем знаменитого народного артиста СССР.
— Идём еще, что покажу, — сказал Ваня и подвел её к стулу занавешенному покрывалом. — Смотри, только тихонько.
Наташка нагнулась, Ваня приподнял покрывало, и девочка увидела: в полутьме, на мягкой подстилке, лежала сиамская кошка, и глядела на ребят широко раскрытыми голубыми глазищами. Рядом, упираясь мордочками в её пушистое пузико и ритмично двигая лапками, лежали пять беленьких комочков.
— Ой! Какая прелесть! — воскликнула Наташка. — У вас кошка! С котятами! А погладить можно?
— Пока лучше не надо. Котята только позавчера родились. Потом ещё придешь, тогда и посмотришь поближе. А захочешь себе одного возьмешь.
Девочка помрачнела.
— Я бы с радостью, но папа не позволит, да и мама против будет.
Они помолчали некоторое время разглядывая, как котята неуклюже суетятся и отталкивают друг друга, пытаясь выбрать для себя местечко получше.
— А, как зовут вашу кошку? — спросила Наташка.
— Брунгильда, — тут же ответил Ваня.
— Как?! — удивленно спросила девочка.
— Ну, вообще-то её зовут Мурка, — замялся Ваня. — Но я её зову — Брунгильда. Она на скандинавскую валькирию похожа. Да и ей самой нравится.
Наташка рассмеялась:
— Ну ты и выдумщик, Ванька! Фантазёр!
Напротив стенки находились два кресла и стоящий между ними столик, на котором была шахматная доска.
— Ты играешь в шахматы? — спросила Наташа
— Ну да, меня когда-то дядя Юра научил. А ты играешь?
— Нет, никогда не пробовала.
— А хочешь я тебе научу?
— Ну давай, попытаемся.
Пару часов Наташа постигала такую с первого взгляда лёгкую, но тем не менее премудрую науку этой интересной игры. Скоро, она уже сносно могла сносно играть, просчитывать ходы, и под конец, даже поставила Ване мат.
— Ты хорошо играешь, — похвалил он девочку. — Тебе побольше тренироваться надо, тогда будет всё хорошо.