Читая Руднева, наткнулся на знаменитый вопрос, обращённый взрослым человеку к ребёнку вовсе нежных лет: «Ты кого больше любишь, маму или папу?»

Вспомнил, что в разное время пару-тройку раз был сторонним свидетелем этого вопрошания, каждый раз поражаясь тому, зачем взрослый делает это? Зачем этому идиоту потребен ответ на столь откровенную провокацию? Вполне возможно, своим вопросом он впервые в жизни ставит дитя перед выбором, который порождает бесконечную цепь бессмысленных и тем разрушающих душу «принятий решений»?

Родители и иные свидетели диалога слушают ответ младенца, посмеиваясь, дескать, ну, что дитя малое глупое неразумное не ляпнет… Но уж кто-кто, а родители запомнят ответ своего чада надолго, если не навсегда. И, если предположить (а я предполагаю), что дитя доподлинно знает, с каким напряжённым вниманием слушают его, он впервые в жизни совершает акт сознательного предательства, на который его подтолкнул этот башкусносящий вопрос.

И, как уже сказано, вопрос этот — как зловещая инициация, тут не отшутишься сентенциями типа «Один раз — не was ist das», потому что на протяжении всей последующей жизни наше славное дитя уже не на уровне детского лепета, а, хехе, сознательно и целеустремлённо будет совершать насилие над целостным, нерасчленимым, — раскурочивая это целостное, расчленяя его.

И, быть может, бессознательно мстя за когда-то совершённое над ним насилие, наш возросший расчленитель, узрев дитя нежное и предвкушая плоды своего деяния, склонится над ним и вопросит чуть ли не с нежностью: «А ты кого больше любишь?»